– Всенепременно. – строчит в блокноте хозяин и уходит.
Меня раздражает попытка распоряжаться моей диетой, но я сдерживаюсь. Пусть подавится своим гуляшом.
Больше всего хочется сидеть и с вызывающим видом молчать этому корыстному типу в лицо, что я и делаю.
Он привычно хмурит свою бровь и цокает языком:
– Итак, мисс Валле, время узнать друг друга поближе.
Убираю руки со стола очень показательным жестом. Не узнаешь ты меня поближе, ворюга магических тайн.
– Эм… – Хардман неловко трет сильную шею. – Какой ваш любимый поэт?
Сказать что это неожиданно не сказать ничего.
– Алаис Стентон.– отвечаю даже без насмешки, искренне удивленная таким вопросом.
– А. – Хардман поджимает губы с несколько смущенным видом. – А любимая поэма?
– Тысячелетие боли.
– О… – Он кивает как болванчик у которого вот-вот кончится завод, медленно так задумчиво. – Наверное… интересно.
– Вы не знакомы?
– Нет.
– Это довольно непопулярная поэма, – не то чтобы я хочу прийти на выручку этому негодяю, но это правда. – А ваш любимый поэт?
– Я стихов не читаю. – безапелляционно заявляет он. Ну еще бы! Когда ему приобщаться к прекрасному, любовниц ведь нужно развлекать.
– Тогда зачем вы заговорили об этом?
– Вы-то явно читаете. Все вы по этой ерунде сами не свои. Хотел спросить про то, что вас интересует, это ведь вежливо, не так ли? Интересоваться тем, что важно для собеседника.
– О, да. Разумеется. М… Сколько партнерш вы обычно меняете за одну ночь? – выдаю с невозмутимым видом.
Хардман поднимает брови, но тут к нам подходит хозяин и ставит поднос. На нем две покрытые инеем стопки, наполненные бордовой настойкой.
– Наша фирменная сливянка.
Хардман поднимает стопку, я разумеется и не думаю пить.
– Попробуйте, мисс, она совсем не крепкая и очень вкусная. За счет заведения. – улыбается хозяин.
Теперь отказать невежливо, покорно беру стопку. Мы чокаемся, отпиваю пол глотка. Хардман осушает до дна.
Хозяин уходит и мы снова остаемся наедине.
– Вы интересуетесь моими партнершами с какой-то конкретной целью? – он раздражен и мне это очень нравится. – Потому что тогда лучше спросить напрямую, чем юлить.
– Нет конечно. Просто хочу поговорить с вами о том, что вас интересует.
– Судя по вашему тону, я сейчас должен с пеной у рта кинуться доказывать, что меня вовсе не интересует секс, я правильно понимаю?
– Просто хотела сразу пояснить, что я, как и весь город, наслышана о ваших интересах, мистер Хардман. Углубляться в подробности вашего хобби не нужно.
– Хм… Но на ваш вопрос я отвечу, мисс Валле. Не вежливо ведь не отвечать на вопросы, не так ли? Я участвовал в паре оргий в Белом замке, гнездо здешнего сира, слышали о нем?
Очень стараюсь не покраснеть. Почему это я краснею, когда он так бесстыже изобличает свою порочность?! Не смей краснеть Вел! А ну, не смей, черт тебя дери!
– Во время этих мероприятий партнеров считать не принято, да и некогда, но зато я сразу понял, что командная игра не для меня. Поэтому сейчас я ограничиваюсь одной, двумя волчицами за ночь.
Он… он делает это с волчицами каждую ночь? К-каждую ночь он… Пытаюсь как обычно почувствовать презрение и отвращение, но в голову лезет его голая грудь, сильные руки и образы, в которых эти сильные руки обнимают, сжимают, прижимают к постели…
Ну вот, начинается. Хочется реветь от досады. Будь я человеком, наверное плеснула бы ему в лицо что-нибудь и ушла. Но я не человек, и во мне сидит такой же голодный зверь как у него. Голодный до свободы, до побед, до удовольствия… Очень-очень голодный.
– Извините что задала такой вопрос. Он был груб и неуместен. Прошу меня простить, – расправляю салфетку на коленях не смея поднять на него глаза. Если подумать, Хардман спросил меня про поэзию, а я его… Что за бес меня за язык потянул спросить такое?!
– Хм, не великий это секрет, что я сплю с волчицами, не так ли?
– Вас это совсем не смущает?! – возмущаюсь я. – Не смущает, что вы состоите в связи вне брака?!
– Нет. А должно?
Он улыбкой приветствует первые блюда. Мне достается суп, ему нечто огромное жирное и мясное названное «коленом».
Мы приступаем к еде и разговор идет в ту область, которую я никогда не собиралась обсуждать с Рейнаром Хардманом:
– Это вы живете по людским законам, мисс Валле. Связи вне брака под запретом, стишки эти ваши, магические штучки, чтобы усмирить зверя. Вы выросли и воспитывались как человек. Ну а я вырос в стае волков-оборотней и живу как оборотень. И учитывая, что вы тоже двуликая, очень показательно, что это вы живете не так как следовало бы.
– Довольно нахальное заявление, мистер Хардман.
– Посмотрите на себя. Это нормально – довести себя до такого состояния отрицая собственную природу?
– Моя природа – мое дело. Я живу так, как считаю правильным. А вы считаете нормальным спариваться как животные с любым без разбора кто пальцем поманит? Это ваша правильная природа?
– У вас был любовник?
– Да как вы смеете?!
– Видимо, не было. – горестно вздыхает Хардман. – Может заведете?
– Себя предлагаете, я полагаю?
– Нет уж! – фыркает он, и я снова вспоминаю, что «любой волк скорее лапу себе отгрызет». Воспоминание опять шпарит меня обидой как и в тот раз. Да плевать мне, что он там себе думает! Меня обязательно кто-нибудь когда-нибудь полюбит и не за то, какая я в постели и не за внешность, а за душу. За мои высокие моральные качества!.. То есть…Полюбил бы, не выходи я замуж за двуликого, потому что моей волчице требуется регулярно выпускать пар и потому что дети у меня, по статистике, могут быть только от оборотня-волка.
Но во всех поэмах, сказках и романах любовь всегда побеждала, вот и я считала, что выйду победительницей в схватке с похотливой волчьей природой. Что меня будут любить за душу, а не за внешность, что такая любовь – правильная, высокая. Так почему же так больно слушать, что я не привлекательна? От него, Рейнара Хардмана, который берет любую волчицу, что не прочь! До слез больно, аж, простите, выть хочется!
– Как любовники, мы с вами в разных лигах, мисс Валле. И я далеко не ценитель женской добродетели. – он до ужаса презрительно фыркает, словно девичья добродетель это какая-то переоцененная ерунда. Это заявление ставит меня в полнейший тупик.
– Н-но… Но так принято. Приличная девушка должна беречь… – осекаюсь и вспыхиваю. Да разве этому развратнику объяснишь, что такое честь, чистота и трепетность по отношению к женщине?!
