— Так я и требую от вас сосредоточиться именно на этом вопросе: зачем? Думайте над этим каждую свободную минуту и помните: мотивы крупных преступлений большей частью очевидны, в них точно нет запутанных личных побуждений и нелогичных импульсивных решений. Я займусь тем же, анализируя все ваши огромные отчёты.
Глава 6, о двух способах сделать человека счастливым
Таня не запомнила, какого именно эльфа-вампира приворожили к ней с ее добровольного согласия, да и какое это имело значение? Она покорно проглотила содержимое пузырька, что вылили в её раскрытую пасть. В то, что на Землю ей нет возврата, она поверила без капли сомнений, как и остальные девушки, только в отличие от них не впала в глубокую, безнадежную хандру. Лишившись человеческого тела и надежды хоть когда-то вернуться в него, девушки стали вялыми, апатичными, их уныние изредка сменялось приступами дикой ярости, но тогда их под завязку накачивали седативными препаратами, превращавшими их в полное подобие обычных собак, живущих одними инстинктами и автоматически подчиняющихся командам.
Поддержать подруг хоть разговорами у Тани не получалось, так как общаться в теле животных девушки не могли, вой друг друга они не понимали, хуже того — речь иномирцев они не понимали тоже, так как маг Набарр предусмотрительно внес в их универсальные переводчики лишь три десятка слов. Правда, это были три десятка слов на всех языках сектора, но… только три десятка стандартных команд: «стоять», «сидеть», «охранять», «голос» и так далее. Для Эллочки-людоедочки достаточно, но для человека, желающего адаптироваться и выжить в невероятных условиях, явно маловато, тем более что символы иномирной письменности и вовсе оставались для землянок тайной за семью печатями. Мечта Тани, что она сможет доказать купившему ее клиенту свою разумность и обратиться к нему за помощью в деле наказания мерзавца Набарра и пресечения его дьявольских злодейств, оказалась невыполнимой в ближайшем будущем. Следовало вначале выучить хоть один иномирный язык, причем самостоятельно, без помощи встроенного переводчика, который тут имели все, позволяя спокойно общаться представителям разных рас. А пока не выучила, она сможет доказать лишь понимание команд, как любая дрессированная собачка, так как русский язык был закачан в универсальный переводчик, разумеется, только у Клисса и Набарра.
А рас было множество! Поглазеть на собак Набарра приходили в основном гуманоидные расы, называемые здесь пектилевыми, ибо зачем собака разумному моллюску, обитающему на дне кипящего океана серной кислоты? Любителям фэнтези здесь было бы, на кого полюбоваться: клыкастые, ушастые, частично покрытые чешуей мускулистые и не очень мускулистые мужчины, стройные и не очень стройные женщины, порой крылатые, порой хвостатые, порой украшенные могучими рогами или миленькими рожками. Необычными собаками с человеческими душами Набарр позволял любоваться только издалека, над их вольерами висела крупная вывеска, наверняка гласившая нечто вроде «специальный заказ, не продается», так как посетители собачьего заказника восторженно ахали, тыкая руками и хвостами в сторону вольеров, но не подходили ближе и не торговались.
Впрочем, иномирцев Таня наблюдала из своей клетки лишь в некоторые вечера, а днем всех новеньких усиленно тренировал Клисс и парочка его помощников. Новеньких было больше их четверых — Набарр, как и планировал, переселил еще пять человеческих душ в последнюю партию самых породистых собак и теперь вовсю готовил их к выставке-продаже.
День Тани начинался со скудного завтрака в виде каши на воде: перед тренировками объедаться нельзя, как сообщил Клисс, изволив обратиться к ней на русском. Доверенное лицо и правая рука мага вообще как-то выделял Таню из общей массы и частенько бросал в ее сторону слова и фразы, хотя с остальными, даже с другими работниками собачьего питомника, был хмур и молчалив. Таня полагала, что только Клисс в курсе глобальной афёры, затеянной хозяином из-за пресловутого пари, а остальные сотрудники списывают все странности дрессируемых на спецзаказ собак на влияние проводящихся над ними магических экспериментов: ведь недаром заводчик Набарр был магом — он обещал клиентам, что у его собак будет защита от внешних магических воздействий.
После завтрака им приказывали идти на полигон, произнося команду «заниматься», и они покорно шли понурой стаей на большую поляну с коротко подстриженной травой. Девушки шли, как обреченные на казнь, а Таня — как выпущенный на волю узник: она не переставала восторгаться сильным, послушным ее воле телом, обостренными органами чувств, передававшими краски, звуки и запахи мира гораздо ярче чувств человеческих. За прошедшие дни она научилась ходить, не заплетаясь в конечностях и не путая хвост с лапами. Выяснила, что ударом лапы может сдернуть вросший в грунт большой камень и покатить его, что выпущенные когти позволяют ей удержаться даже на мокрой отвесной дощатой стене, так как впиваются в нее намертво, оставляя в тонком дереве маленькие, идущие полукругом проколы.
Несколько раз Таня столкнулась с проявлениями инстинкта нападения на врага и училась сдерживать чувства, притуплять их интенсивность в момент зарождения, в момент самого подозрения, что в ней зарождаются злость и гнев, поскольку на такие эмоции собачье тело реагировало автоматически, не давая разуму времени вмешаться. Это было необычно, не по-человечески, и Таня успела прийти к выводу, что противиться инстинкту невозможно, можно лишь предупреждать его проявление, блокируя его спусковые механизмы. Для себя Таня приводила такое наглядное сравнение:
«Если начинаешь играть в компьютерную игру на ночь глядя, то наверняка проиграешь в неё всю ночь — желанию чуть-чуть и ещё чуть-чуть поиграть очень трудно противостоять. Зато можно контролировать себя и не начинать игру, а еще лучше — вообще не покупать игр, чтобы не подсесть на них».
Таня так и старалась — «не покупать», то есть держать в узде все свои чувства, не давать им переполнять душу, насколько это возможно. Вдруг привороженный к ней человек окажется не самой приятной личностью и она когда-нибудь разозлится на него, спровоцировав инстинктивные действия своего тела? А ей совсем не хотелось быть пристреленной, ей нравилось не парализованное тело, в ней бурлило желание полноценно жить, хоть собакой, хоть кем, но самостоятельно и полноценно, не рассчитывая в любых мелочах на чужую помощь! Так что она найдет способ управиться с любыми инстинктами, которые в ней еще обнаружатся.
Проще говоря, Таня прониклась древней истиной, что есть два способа сделать человека счастливым. Первый: что-нибудь ему дать. Второй: забрать у него на долгий срок абсолютно всё, а потом вернуть половину — и он тоже будет счастлив! Как счастлива была она, потягиваясь, бегая и прыгая, даже крутясь на месте в попытках поймать собственный хвост.
Таня ни разу не задумалась над тем, насколько сильно она выделяется своим поведением из общей массы поникших человеко-собак, бредущих на полигон для дрессировки, насколько заметны ее блестящие интересом живые глаза, чутко прислушивающиеся, вечно стоящие торчком уши. Тане не то чтобы нравилось подчиняться командам, нет, но она не могла не получать наслаждения от процесса движения как такового. Таня буквально влюбилась в свое новое, ловкое и гибкое тело, подаренное судьбой вместо сломанного, навеки искалеченного человеческого тела, державшего ее в мучительном заточении целых два года! Ей было всего восемнадцать лет, она практически умерла в шестнадцать, а теперь с энтузиазмом ребенка, впервые выпущенного на улицу после долгих ненастных дней, штурмовала полосу преград на поляне. И этот факт обращал на себя внимание колючих глазок Клисса…
