как только домекнулся: кинуть город мне пора, —
Всколыхнулся, обернулся в удалого гусляра!
1909–1910 гг.
Грозовое
В гулкие гулы,
Уткою
Солнце нырнуло,
Скрылось пугливо…
Громами вольными
Мерится высь!
Громовые грохоты!
Удалые хохоты!
Грозовая вольница
Громыхает, гонится!
Молнии жуткие
С красной расшивы
Красными кольями
В берег впились!
«День – мордвин, от сусла разомлелый…»
День – мордвин, от сусла разомлелый, —
Снял онучи, зашагал в лесок.
Баловался земляникой спелой,
Горячо глотал березный сок.
Побежал на визги человечьи
К плесу – бабы бултыхались вплавь.
Задышал вдруг огненною печью,
Увидавши медовую явь…
Проглядел, как тихо ночь подкралась,
Наложила ептимью: «Казнись!»
Бил поклоны, а душа металась
К телу бабью, на сверкучий визг…
16 ноября 1920
«Дышат пьяно лиловые выси…»
Дышат пьяно лиловые выси,
Как всегда, беспечальны…
Месяц четок, как был при Чингисе,
Весь хрустальный.
Громкий выкрик призывно-покорный
С высоты минарета.
Звон дутара тягуче-минорный
Где-то…
1919, 1924
«Ем сочный виноград янтарно-хризолитовый…»
Ем сочный виноград янтарно-хризолитовый,
А в небе бирюза и мысли бирюзовы…
Чайханщик Ахмеджан с усердною молитвою
Сидит на коврике и бьет поклоны снова…
Проходит девушка…
Из-под чимбета глянули
Глаза лукавые, без робости и страха.
Вот скрылась за углом…
Прощай, прощай!.. Ну, стану ли
Роптать на жизнь, на мудрого Аллаха?..
Смущен мой Ахмеджан, знать, то же за молитвою
Увидел старый плут…
Не прочь пожить он снова!..
…Ем сочный виноград янтарно-хризолитовый,
А в небе бирюза и мысли бирюзовы…
Портрет мой
Орясина солидная! Детина!
Русоволос, скуласт, медведя тяжелей…
Великоросс – что между строчек: финна,
Славян, монголов помесь.
В песнях – соловей…
Боюсь чертей, возню их ухо слышит,
Дышу всем тем, чем Русь издревле дышит.
«Есть ли что чудесней…»
Памяти матери моей
Марии Ермолаевны
Есть ли что чудесней
Жигулей хребтов!
А какие песни
С барок и плотов!
А какие сказы
Ходят с голытьбой!
Услыхал и сразу
Закипел гульбой!
Жемчуг пьяных весел!
Паруса – суда!
Все бы кинул-бросил
И махнул туда —
С озорной волною
В эту синь и ширь!
Добывал бы с бою
Новую Сибирь.
…Пенные осколки
До небес летят…
Матери и Волге
Мой последний взгляд!
«За Русью-молодицей…»
За Русью-молодицей
Бегут два паренька:
– Ну, что же, озорница,
Кому твоя рука?
– Не я ли ражий, бравый,
С червонцами мошна, —
Пойдем со мной направо,
Ей будешь, что княжна!
– Не слушайся буржуя!
Уж я ль не по душе?
Налево! Докажу я —
Быть счастью в шалаше!
…Несутся вперегонку,
За белы руки хвать…
Она смеется звонко:
– Ой, не пора ль отстать!
Скажу я вам без гнева:
– Я путь без вас найду!
Ни вправо и ни влево
Я с вами не пойду!
Лето 1917 г.
Из зимних картин
Всю ночь, как призрак белый,
Пустившись в дикий пляс,
Метель в полях шумела,
Куда-то вдаль неслась…
И прилетала снова
На крыльях из парчи, —
И был, как стон больного,
Ее напев в ночи…
Всю ночь метель рыдала,
И крылась в сердце жуть, —
И сердце, ноя, знало,
Что счастья не вернуть…
1910
Из песен о городе
Лишь вечер – дикие напевы
И стон шарманки зазовут
Туда, где крашеные девы,
Торгуясь, тело продают…
…В узорах ярких скинет платье
И, взглядом опытным маня,
Свои продажные объятья
Раскроет с смехом для меня…
И вот безвольному, хмельному,
На миг сожмет мне душу стыд
И унесет меня к былому,
И светом детства озарит…
…Я задрожу от скорби жуткой,
Но говорит твой взгляд: «Я жду!»
И я, с бесмысленною шуткой,
В твои объятья упаду…
1910
Илья Муромец
Забражничали вешние ветра,
Трубят хвалу забытому Стрибогу.
– Илюшенька, пора бы встать, пора!
Да где ж – сидит. Что плети руки, ноги.
Над Карачаровым метельный вой,
Бьет батогом Оку мороз сердито.
– Вставай, Илюшенька! Вставай, родной!
А ноги будто оловом налиты.
Так просидел он тридцать три годка
Под тихий свет лампад неугасимых.
Деревенела матери тоска, —
Заела сына немочь, подкосила!
– Стук-стук в окно. – Калики! – Заходи!
И вот ввалились нищие бродяги;
Такая мочь из каждой прет груди,
В глазах степная, земляная брага!
Заветным словом одарен Илья,
Заохала родимая сквозь слезы:
Встает сынок, выходит из жилья,
И пожню с займищем расчистил борзо!
Смеются перехожие: вот-вот!
Давно бы так! Чуть-чуть не засмердило!
Дивится Карачаровский народ,
А там и Русь, и свет весь дался диву!
– Илюшенька, остепенись, присядь!
А он с работой днюет и ночует.
И не уймут Илью, и не унять
Вовеки силу земляную!
Февраль 1924 г.
Кабацкая
