денег. И такое бывает. А вот у нас за это приходится платить. Ну и потом, некоторых битье заводит.
— Ты это всем клиентам рассказываешь?
Дженни рассмеялась, но как-то смущенно.
— Не всем, вовсе нет. У тебя вид такой… непривычный. Ты уважительный. А у нас такое редко встречается.
— Не больно-то смахивает на похвалу.
Дженни пристально на меня посмотрела.
— Ты уважительный, но не трус. Ну что, будешь клиентом?
Меня обдало жаром, и я понял, что покраснел. Дженни было примерно столько же лет, сколько мне, но я почувствовал, что жизнь она знает гораздо лучше. Дело было в ее женской опытности. Рядом с ней я чувствовал себя чурбан чурбаном. Мы сидели рядышком на линялом покрывале, как оробевшие любовники, и я понял, что у каждого из нас были свои темные кладовые. Ее мечты истаяли на полу полутемной сцены и в комнатах с придурковатыми мужчинами. В глубине ее глаз застыла бездна, и никакой хохот не мог ее заполнить. Я невольно спросил себя: от чего же она спаслась в этом заведении?
— Не забивай себе голову, Гарет. Что меня нужно спасать или еще какие-нибудь глупости. Быть шлюхой не самое лучшее, согласна, но у меня такая работа, и она дает мне возможность танцевать.
Дженни повертела кольцо на пальце и натянула на коленки юбку — движение скромницы, оно меня удивило.
— А ты как здесь оказался, Гарет? С чего ты вдруг вместе с Эбигейл?
— Для тебя это что, проблема?
— Нет, я просто удивилась. Хочу понять.
— Что понять?
— Стенсон одиночка. Я давно ее знаю, понимаешь? И вдруг она приезжает с тобой. Интересно, в чем тут дело.
Я пожал плечами. Даже если бы я захотел ответить, то не знал бы, что сказать. Потому что и сам уже не понимал, почему остаюсь со Стенсон. Не нашел слов, чтобы объяснить это самому себе. Эб больше не следила за мной не спуская глаз, и я чувствовал: вздумай я и правда сбежать, вполне мог бы это сделать.
— А ты сама с каких пор ее знаешь?
Дженни улеглась на кровать и свернулась как котенок. Каждое ее небрежное движение было таким точным, будто она заранее его продумала. Хотелось ее погладить, но я держался. Не миновать мне преисподней, если я дотронусь до шлюхи. Но главное, я просто помирал от смущения.
— Давно. И я забочусь о ее дочке.
— Перл?
— Да, о ее дочке. Это длинная история.
— Расскажешь?
— А что тебя интересует?
— Как давно вы знакомы?
Дженни уставилась в стену, улыбалась без всякой радости и размышляла. Наверное, моя уважительность так на нее действовала, что она не могла не ответить.
— Еще с поезда.
— Поезда?
— Да, поезда с ребятишками. С сиротами. Слышал о таком?
Я кивнул.
— Сюда много сирот привезли. Из Нью-Йорка. Хватали на улицах, собирали по приютам. Сотни.
— А зачем?
— Чтобы населить здешние места, раздать в семьи, работать. Бесплатные работники. Ну а для нас новый шанс, новая жизнь.
Я не почувствовал иронии в ее словах. Скорее грусть, сожаление. Я ждал продолжения. Хотел услышать всю историю.
— Эбигейл стала мне помогать. Когда она вошла в вагон, я решила, что это мальчишка. Острижена коротко, и одежда… В общем, такая же, как сейчас. То есть почти. Ее тогда привели двое полицейских и посадили на скамейку возле меня. Она плюнула им под ноги и сразу заслонила лицо рукой. Защищалась от оплеухи, но ей все равно досталось.
Дженни коротко рассмеялась, а я затаил дыхание.
— Эб была вся в царапинах и синяках. Маленький боевитый зверек, хоть сейчас в драку. Даже не кошка, скорее крыса. Я тогда ужас как тосковала. Нас с братом разлучили. Он старше меня, здоровый, крепкий. Его увезли на другом поезде, в Миннесоту, их там ждали лесорубы.
— Ты с ним потом увиделась?
— Нет. Иногда мы пишем друг другу.
Дженни замолчала. Мне очень нравилось, как шуршит ее шелковая юбка. Не терпелось узнать, что там дальше, но в дверь громко постучали. Мы оба вздрогнули. Дженни схватила меня за руку и очень крепко сжала.
— Кто это может быть?
— Открой, Дженни, это Эб. Я знаю, ты у себя.
Дженни упала на спину и раскинула руки, как будто враз изнемогла, девчонка и девчонка, что с нее взять. Я встал и пошел к двери, ну не сложился разговор, ничего не поделать.
Прислонившись к косяку, Эб смотрела так, будто не знала, кто я такой. Что-то пробормотала и оттолкнула меня, чтобы войти. Дыхание у нее было прямо огненное, только поднеси динамитную шашку — мигом рванет. Она встала у постели, на которой лежала Дженни.
— Почему ты не хочешь денег?
— А зачем они мне?
— Купишь ферму, скотину.
— И что мне делать на ферме со скотиной?!
Дженни привстала на кровати. Разъярилась так, что от нее чуть ли не искры летели.
— Я люблю фермы и скотину так же горячо, как и ты! Хватит того, что я вожусь с твоей дочкой!
— Сравнила, тоже мне. Ферму мы могли бы купить на двоих.
Голос у Эб был тихий, можно даже сказать, просительный.
— Да ты и дня не проживешь на этой ферме! Что я тебя, не знаю? И буду я сидеть с Перл одна в каком-то медвежьем углу! Ты этого для меня хочешь, Эб? Этого? Мне семнадцать, Эб, и у меня наконец-то появились друзья. Да, друзья и своя жизнь! А ты все никак не осядешь и не угомонишься. За этими деньгами наверняка кто-то приедет. За ними и за тобой. Мы сильно рискуем из-за твоего приезда. И я, и твоя дочь!
— Я это делала для нее.
— Нет, ты делала это для себя! Ты же на месте усидеть не можешь. Обязанности — ненавидишь. Мы уже пожили с тобой на ферме, хватит. Напомнить, что ты сделала с придурком Кроу, когда он не давал тебе увезти меня в город? Ты не забыла про этот день?
— Они плохо с тобой обращались.
— Ты выбила Дэниелу Кроу зуб. А глаз у него как закрылся, так больше и не открывался. Живет теперь кривым.
— Я чудовище, да? — разбитым голосом спросила Стенсон.
Никогда еще я не видел ее такой слабой. Она топталась на месте, ломала пальцы. Я онемел, даже представить себе не мог, что кто-то смеет так говорить с Эб Стенсон. Дженни вздохнула.
— Послушай, Эб, ты сорвешься с любого места, где тебе померещится забор. Это не чудовищно, но ты не можешь требовать, чтобы я неслась вместе с тобой.
— Я и не требую, я прошу тебя взять деньги, вот и всё.
— А я
