мне, ведь я просил первым, – начал Гудалия Анри.
– Причем тут это? Что детский сад? Первый, второй, третий! Главное рациональное использование ресурсов, а оно идеально подходит под загон для животных, – включился в спор Бения Ардашин.
– Уважаемый Шарах, дорогие друзья, вы должны меня понять. Ты можешь посадить кукурузу, где тебе заблагорассудиться, у нас земля плодородная, она везде вырастет. Ты также можешь пасти скот в любом другом месте. А вот виноград – это дело тонкое, – Инал принялся отстаивать свои позиции.
В кабинете образовался гул, все друг друга перебивали, каждый видел только свое. Шарах предложил поделить поле на три равные части. Но это не устроило Гудалия Анри, оказалось, что останется мало места для посадки кукурузы. Тогда он порекомендовал пользоваться полем поочередно, по годам, но с этим не согласился Инал Харбедия, ведь виноград за один сезон урожай не даст. Ардашина Бения вроде все устраивало, но он продолжал возмущаться за компанию. Говорят, в споре рождается истина, но в тот момент появилась лишь легкая неприязнь к Шараху. Каждый счел, что не был им услышан. Никто не ставил себя на его место, все желали получить поле, которое осталось принадлежать администрации. В итоге Гудалия, Бения и Харбедия ушли, как и пришли вместе, оставив исполняющего обязанности главы администрации в одиночестве.
Домой Шарах топал в темноте, голодный и уставший.
– Эх, природа, – обратился старик к окружающей среде, считая, что только она способна понять все тягости, возложенные на его плечи, – какая же ты все-таки красивая. Все в тебе работает правильно и идет своим чередом миллионы лет. Почему у людей так не получается? Видать, создатель у тебя умелый. Реки выполняют свою функцию, горы – свою, деревья – свою. Рыба в воде, животные в лесу, утром солнце, ночью луна. Все довольны, все счастливы. Вот я, всю жизнь слежу за своим хозяйством, тохаю в огороде, хожу на охоту, собираю урожай – я крестьянин. И что очень важно, мне нравится им быть. Куда это я главой заделался, не мое это. Ну не летает рыба, и не плавает птица. Природа демонстрирует, что все должно быть на своем месте, тогда будет гармония и счастье. Я даже не смог решить судьбу одного поля: выполнить просьбы своих друзей. Сложно быть абхазом и политиком одновременно. Абхаз – это апсуара, это прямота! Политика – это лавирование в угоду интересов. Не всегда удается совместить эти два понятия. Но если придется выбирать, я всегда выберу абхазское, ведь абхазом я родился, а политиком всего лишь попытался стать.
На следующий день Шарах снял с себя полномочия и вернулся в старый, ухоженный огород. Это был первый случай, когда председатель сам, добровольно, уволился по собственному желанию. В деревне все с пониманием отнеслись к поступку Шараха. Сельчане провели его искренними аплодисментами и добрыми рукопожатиями. Вот такой вот был, пускай всего один рабочий день, глава администрации в селе Аамта.
Анри Гудалия, Ардашин Бения и Инал Харбедия признали, что были не правы и спросили: могут ли они загладить свою вину. Шарах ответил, что все понимает и не обижается. Но от помощи отказываться не стал, взяв всех вышеперечисленных, он отправился домой к Тадари, помочь восстановить казенное имущество.
Званый гость
Аккуратно покошенная трава, вычищенный до блеска бетонный проход от калитки к дому, цветущие в саду желтые тюльпаны и возвышающиеся над ними кизиловые деревья являлись первым, что бросалось в глаза человеку, зашедшему во двор сто девятнадцатилетнего Джарназа Мукба. В глубине стоял двухэтажный дом из красного кирпича. Выгравированное число «1847» обозначало дату постройки. Жилище было возведено дедушкой Джарназа в далекой середине девятнадцатого века. Каштановые окна и двери, лестница, ведущая со двора на второй этаж, обросшая лозой черного винограда, а также фамильный герб, изображенный на фасаде, придавали дому изысканный вид. Хозяйство крестьянина – его лицо. Из этой цитаты следовал вывод: несмотря на свои преклонные годы, Джарназ Мукба превосходно выглядел.
По правую сторону от жилища располагались две апацхи: маленькая и большая. Первая плелась еще дедом Джарназа. Но с появлением детей и внуков она стала тесной. Молодой Джарназ не тронул конструкцию предка, а соорудил рядом с ней еще одну. В большой апацхе принимали гостей, но время хозяин любил проводить в маленькой. С ней у него было связано много воспоминаний. В дедовской апацхе всегда горел огонь. Над костром коптились сыр и мясо.
За домом начинались просторы огорода. Именно просторы, настолько он был огромен. Одно кукурузное поле чего стоило, в нем без проблем можно было заблудиться. А еще двести мандариновых деревьев и полторы сотни кустов ореха и фейхоа. Кроме того в огороде росли яблоки, груши, хурма, алыча, чернослив, вишня. Из овощей выращивались огурцы, помидоры, фасоль, перец, лук, редис. Из зелени – кинза, петрушка, укроп, листья салата. И за всем этим следил Джарназ! Причем в последние годы самостоятельно! До ста пятнадцати лет долгожитель еще успевал сажать арбузы и дыни. Сеточный, металлический забор отделял огород от небольшой фермы. В ней Джарназ содержал двух бычков и четырех коров, которых каждое утро собственноручно доил. Его курятник насчитывал в себе полсотни курей и петухов. В былые времена эта цифра переваливала за пятьсот. Рядом с коровником находился амбар. Он был поднят блоками на двухметровую высоту, дабы огородить драгоценное зерно от непрошеных грызунов. Имелся конь – старый, верный друг Джарназа. Но верхом на нем уже никто не ездил. Причиной тому был не возраст хозяина, а возраст животного.
Вставал Джарназ, как и многие крестьяне, вместе с солнцем. Его день начинался с того, что он спускался в зал, где была целая галерея фотографий и картин его предков. На стене висели снимки отца и матери, дедушек и бабушек, его верной супруги, братьев и сестер, дядек и тёток. Бросая свой взгляд от одного своего родственника к другому, он приветствовал их в молитвах. После выходил во двор и, дыша в полную грудь, начинал тянуться, разрабатывая свои мышцы и связки. На завтрак любил побаловать себя маслом и медом, творогом и сметаной, вареным яйцом и крепким чаем. Далее следовала работа. Заходя на ферму, он здоровался, чуть ли не с каждым ее обитателем, обращаясь к ним по именам. Клички хозяин придумывал не совсем оригинальные. Быков звали Бычик и Чычик. Коров: Пуща, Муща, Туща и Уща. С цыплятами все обстояло еще проще Бая, Вая, Гая и так далее. Покормив свою живность, Джарназ отправлялся работать в огород, где и прибывал вплоть до обеда. Из
