тут же открываю глаза и вижу две пары огромных глаз, смотрящих на меня в упор.
— Ты спис с отклытым лтом. А папа говолит, если спать с отклытым лтом, то залетит муха. Ты за ночь много мух съела?
Рассеянно хлопаю глазами, пока взгляд наконец не фокусируется на двух малышках, которые вчера открыли мне дверь. И только тогда мой мозг запоздало воспроизводит все события предыдущей ночи.
Коттедж.
Машина.
Лес.
Маньяк Миша Бурый.
— Эм… а сколько времени? — приподнявшись на локтях, кидаю взгляд в окно.
Судя по тому, что на улице во всю светит солнце, уже не рано. И снег, слава богу, перестал сыпать. Правда за ночь его навалило не мало.
— Я не жнаю. Я не умею есё по часа смотлеть.
— Почти десять, — отзывается та малышка, что постарше. Если мне не изменяет память, её зовут Вася. Ну и имя для девочки…
А младшую, как я поняла, Тася.
Тася-Вася. Ну… зато запоминать не сложно…
— Папа сказал тебя на завтрак разбудить.
Завтрак это отлично! При мыслях о еде живот тут же скручивает от голода. Я ведь последний раз ела ещё вчера днём. В том кафе, где мы с девочками обсуждали поездку в коттедж. А дома ужинать не стала.
— Папа заставляет меня есть кашу. Она плотивная, — маленькая Тася морщит нос и вытаскивает язык. — А ты любишь кашу?
— Эм… да я, если честно, сейчас и слона готова съесть… Но каша тоже подойдёт, — тут же добавляю, когда Тася хмурит брови.
— Девочки, ну долго вас ждать? — откуда-то из недр дома раздаётся басистый голос Миши Бурого, после которого малышки, как по команде спрыгивают с моей постели и улепётывают из комнаты, сверкая маленькими пятками.
Мда… вот это дисциплина…
А вот мне, честно говоря, вставать вообще не хочется. После вчерашних “приключений” ощущение такое, будто по мне каток проехался — всё тело болит.
Будь моя воля, я бы весь день в кровати провалялась, и даже ела бы в ней. Кстати, мы с Кириллом любим так делать по выходным.
Эта традиция как-то ещё с детства укоренилась. С той поры, когда я проходила реабилитацию. Мне тогда было сложно добираться до гостиной, чтобы поесть вместе со всеми, поэтому я ела в своей комнате.
И Кирилл, чтобы мне не было одиноко, приходил ко мне со всякими вкусностями, мы вместе забирались в кровать, включали кино и жевали.
Мда… боюсь, после вчерашних приключений все наши кроватные посиделки под большой угрозой.
Скинув с себя одеяло, аккуратно поднимаюсь с постели. Пораненное бедро отзывается тупой болью. Вчера это так не ощущалось. Видимо на адреналине. А вот сейчас после сна саднит прям ощутимо.
Огромная мужская футболка то и дело норовит сползти с плеча. Такое ощущение, что я надела на себя одежду великана.
И в чём мне интересно выйти на кухню? Там же, наверно, и хозяйка дома уже встала. Наверняка она будет не в восторге, если перед её домочадцами станет расхаживать полуголая девчонка в футболке, которая, к тому же, её мужу принадлежит.
Кошу взгляд на свой свитер и юбку-пачку и понимаю, что это тем более не вариант. Потому что колготки безвозвратно испорчены, а без них я опять буду светить перед всеми своими трусами.
— Мария Батьковна, вам отдельное приглашение нужно или ковровую дорожку до кухни расстелить? — дверь за спиной резко распахивается и на пороге я вижу Бородача Мишу Бурого.
— А вас стучаться не учили? Может, я тут голая стою!
— А зачем тебе ходить по комнате голой? Или ты из тех извращенцев, которые любят в неглеже шастать?
— Очень смешно. А если серьёзно, мне не во что переодеться. Не могу же я в таком виде выйти к вашим домочадцам.
— Все мои домочадцы тебя уже видели, так что не морочь мне голову и выходи. И на вот, надень. Полы холодные, а судя по твоей комплекции, ты пневмонию способна подхватить даже от вентилятора, — протягивает мне огромные шерстяные носки, размера так сорок шестого.
— Это чьи?
— Тасины.
— Глупая шутка.
— Какой вопрос, такая и шутка. И предвещая последующие твои тупые вопросы, они чистые. Я их всего неделю носил, так что они почти не воняют.
— А вы, я смотрю курсы Петросяна заканчивали?
— Нет, я самородок. Неогранённый алмаз.
— Скорее самодур… — бубню себе под нос.
— У меня, кстати, ещё и слух отменный, плюс ко всем моим прочим талантам. Натягивай носки и выходи быстрее, — разворачивается и выходит из комнаты.
Быстро натягиваю на себя шерстяные носки и выхожу следом за Бородачом.
Сейчас, при свете дня я, наконец, могу разглядеть дом.
К моему удивлению, это оказывается вовсе не микроскопическая деревенская хибарка, какой я её себе представляла ночью.
Дом довольно большой. Судя по лестнице, здесь даже имеется второй этаж. Да и ремонт очень даже современный. Не такой крутой, конечно, как у нас, но тоже вполне себе приличный.
Пока разглядываю обстановку, успеваю дойти до кухни, и удивлённо застываю на пороге. Потому что видеть огромного мужика, суетящегося возле плиты — это то ещё зрелище.
Хотя… что-то в этом есть такое… даже не знаю…
Бородач что-то переворачивает на плите, параллельно помешивая лопаткой в другой сковородке. На нём простые спортивные штаны и серая футболка, типо той, что надета на мне. Только на мне она висит мешком, а на Мише смотрится в обтяг, ещё больше подчёркивая развитые мышцы.
И где он только так накачался, не понятно. Навряд ли тут где-то поблизости есть тренажёрный зал. Но даже если такой и имеется, то в нём надо жить, чтобы иметь такое тело.
А чего я, собственно, вообще рассуждаю о мышцах какого-то незнакомого мужика?!
И, кстати, где всё-таки жена? Почему он сам стоит у плиты?
— У тебя опять мозг с конечностями не синхронизируется?
— В смысле?
— В смысле, ты уже минуты две стоишь в дверном проёме и не заходишь. Садись, давай уже за стол, у меня времени нет с тобой возиться. Сейчас позавтракаем, и я отвезу тебя до машины.
Ставит на стол тарелку и кладёт на неё жареную картошку и котлету.
При виде горячей еды живот моментально скручивает, а во рту скапливается слюна.
— Так не честно! Потему ей котлетки, а нам с Васей кашу?! — возмущённо морщит нос Тася.
— Потому что каша полезная.
—
