Книга Записки исторической сплетницы. О жизни королевских особ и аристократов XII-XVIII вв. - Мария Гаранина

Главный герой: Ричард III, король Англии.

Место действия: Англия.

Время действия: 1470–1485 годы

Я давно поняла, что все любят Ричарда. Того самого – под номером три, короля Англии. И далеко не все, наоборот, любят Шекспира – как раз за то, что в угоду правящей в его время династии он очернил светлый образ Ричарда III, конъюктурщик проклятый. И действительно, образ получился несимпатичный. Я даже спектакль видела по пьесе «Ричард III», где главный герой самоубился, не дожидаясь Тюдора с войском. Почему – точно не помню. Наверное, ужаснулся собственному несовершенству. А несовершенство там было такое, что даже, наверное, в зеркало смотреть было трудно без тошноты. Тут Шекспир постарался от души, надо отдать ему должное.

Так вот, пара-тройка-четверка веков, когда имидж у Ричарда был такой, что пробу ставить негде (узурпатор, злодей, убийца, урод – подойти страшно), незаметно пролетела, и маятник в какой-то момент качнулся в другую сторону. Теперь Ричард в глазах людей, интересующихся периодом Войн Роз, предстает как самый человечный человек. Добрый господин, талантливый государственный деятель и полководец, самый честный, самый справедливый, самый мудрый, самый совестливый… Поэтому данные о его неблаговидных поступках суть гнусная клевета и «наветы». Особенно это касается загадки убийства принцев, сыновей Эдуарда IV, в Тауэре. Ну не мог Ричард отдать приказ об их устранении. Хотя почему, собственно, не мог?

Основные доводы, почему не мог:

• Ричард был порядочным человеком.

• Ричард любил племянников.

• «Ричардуэтоневыгодно», а если и выгодно, то Тюдору все равно выгодно больше, поэтому Тюдор и убил. Инфа сотка.

Порядочность Ричарда, может, кто-то и будет оспаривать, я – никогда. Только тут важно понимать, что порядочный человек в наши дни и порядочный человек в те темные времена, о которых идет речь, – это могут быть четыре разных порядочных человека. Один из главных критериев порядочности для сословия, к которому наш герой принадлежал, – безупречная вассальная преданность своему сюзерену. С этим у Ричарда был полный порядок. В противостоянии короля Эдуарда IV и графа Уорика Ричард однозначно сделал выбор в пользу своего брата-короля. И уже одно это доказывает, что перед нами товарищ не шибко сентиментальный. Был бы сентиментальный – примкнул бы скорее к Уорику, в доме которого воспитывался, которого уважал и почитал. С Эдуардом он ко времени его восхождения на трон встречался считанные разы, да и в дальнейшем не разделял его отношения к жизни. Эдуард ведь не дурак был и бухнуть, и по дамам пройтись, и вообще все тридцать три удовольствия от жизни взять. А Ричард серьезный, религиозный, замкнутый, «облико морале» (хотя и были у него незаконные дети, но строго до брака!). С ним ни выпить нормально, ни по душам поговорить: такую кислую физиономию скорчит в ответ на воспоминания брата о бурной юности, что тому хоть в церковь иди и кайся. Казалось бы, мало что могло братьев связывать, но король есть король, так что надо ему служить, делать то, что до́лжно, и не выделываться.

А до́лжно иной раз и убивать во имя интересов короля и королевства. Да, вассальная преданность включала и такую опцию. Остаться с чистыми руками человеку такого положения, как Ричард, было нереально, можно было и не пытаться. И вот лично он, кстати, чистоплюем никогда не был. Согласно некоторым источникам, он полностью согласился с братом, что Генриха VI, свергнутого короля из династии Ланкастеров, надо устранить физически. Сам-то Генрих как личность опасности не представлял. Он вообще был довольно миролюбивый товарищ: например, герцогу Йоркскому, отцу Эдуарда и Ричарда, в свое время предлагал мир и прощение, хотя тот против него и выступил. Да и вообще страдал от тяжелого психического расстройства. Слабый, больной – да кому он нужен? Но Генрих самим своим существованием представлял угрозу безопасному правлению короля из династии Йорков. Он был препятствием, а препятствия надо устранять. В этом Ричард, похоже, ни минуты не сомневался. Так что жесткий был человек.

А как он в пору своего регентства с лордом Гастингсом поступил? Гастингс, лучший друг уже покойного к тому моменту Эдуарда IV, одно время был на стороне Ричарда и предупреждал его о кознях Вудвиллов. Те, как мы помним, уничтожили завещание короля, где Ричард назначался лордом-протектором королевства, захватили малолетнего короля Эдуарда V и предприняли все меры, чтобы отстранить от власти его дядюшку-протектора. Вудвиллы вообще мало кому нравились, и, если уж выбирать, Ричард посимпатичнее выглядел. По крайней мере тем, что свои обширные земли и многочисленные титулы заслужил благодаря своим административным и военным талантам, а не тупо из-за родственных связей, как Вудвиллы. Но потом, когда лорд-протектор установил свою власть и объявил детей покойного брата незаконнорожденными, Гастингс резко передумал и начал под него копать. Кончилось это тем, что в один прекрасный день Гастингса выволокли из зала, где заседал совет, и обезглавили по приказу Ричарда тут же во дворе, разрешив только наскоро исповедаться (есть еще версия, что какой-никакой суд все же состоялся, но она не основная). Не то чтобы совсем никогда такого не бывало и вот опять, но вообще-то обычно казни совершались по решению суда, тем более когда речь шла о важных персонах. А тут вот так. И этот поступок уж точно характеризует Ричарда как человека, не склонного размазывать сопли и подставлять свою голову под удар ради неукоснительного соблюдения закона. Нет уж, за власть он боролся жестко и использовал такие методы, которые, может, и были необходимы, но образованию нимба вокруг его головы сильно препятствовали.

Еще один аргумент в защиту Ричарда: его подданные, проживающие на северных территориях, его любили и на руках носили еще в бытность его герцогом Глостером. Сущая правда: и любили, и носили, и пылинки сдували, и верно служили. Потому что простых людей он старался не обижать. Правил справедливо, в важные вопросы благоустройства городов входил лично, ничего не оставлял без внимания, к нуждам населения относился серьезно. Вот вам, пожалуйста, свободные выборы мэра без пропихивания лояльного Глостеру кандидата, вот вам уменьшение налоговой нагрузки, вот вам все, что пожелаете, – в разумных, конечно, пределах. Это все так. Только принцы в Тауэре не были простыми представителями населения. Они были первыми среди аристократов королевства. И препятствием на пути своего дядюшки. А отношение к препятствиям у него было… ну мы знаем, какое.

Теперь о любви. Я не знаю, когда Ричард успел бы возлюбить своих племянников, тем более такой странной любовью, которая позволила бы признать их бастардами[17], заточить в Тауэре и забить болт на их дальнейшую судьбу (Ричард не мог не знать, что происходит со свергнутыми монархами: с Эдуардом II, например, с Ричардом II, с Генрихом VI, наконец), но не позволила приказать их убить, ни боже мой! Во время правления своего брата Ричард лишний раз при дворе не отирался. Если дела не требовали его присутствия, он уезжал домой, в свои поместья на севере. А будучи при дворе, вряд ли плотно общался с племянниками, потому что это автоматически означало плотное общение с Вудвиллами. Как он «любил» эту алчную семейку, все хорошо знают. Безусловно, будучи регентом, Ричард пытался наладить отношения с новым королем, Эдуардом V, но как-то без ошеломительного успеха. Юный Эдуард был мальчиком умным и обещал в будущем стать самостоятельным правителем. И своих родственников Вудвиллов он очень любил: любить свою маму, братьев и дядюшек, тебя воспитавших, вполне естественно. И к Гастингсу он относился с симпатией, потому что тот был лучшим другом его отца. Расправы над его близкими людьми Эдуард бы, что характерно, не одобрил. Ричард мог, конечно, прищучить и даже казнить всех этих персонажей, и новый король должен был бы смириться с его решениями, потому что пока не имел своего голоса. Но придет день совершеннолетия короля – и… беги, дядь Мить Ричард! Если, конечно, сможешь. Но ты вряд ли сможешь. У Ричарда появился бы уникальный шанс на своей шкуре прочувствовать ощущения Гастингса, впопыхах казненного без всякого суда. Если в таких условиях дядя и племянник сохраняли искреннюю любовь друг к другу, тогда они были натурально святыми людьми. И пусть тогда их канонизацией занимаются специально обученные люди, мне сказать нечего.