мере до того, как его прочитает тот, кому оно было отправлено, а с этим возникают очевидные проблемы. Письмо можно только спрятать. Там, где его не найдёт ни одна живая душа. Ты сделаешь это ради меня, милый?
Я вздохнул:
— Возможно. Если оно попадётся под руку.
— О большем и не смею просить! И да, не беспокойся об отступных моему братцу, я всё улажу. А теперь, раз мы закончили…
Я подошёл ближе и положил руку на бедро княжне:
— Разве мы уже закончили?
— Ты снова забегаешь вперёд, милый. — Голос Бериевой был спокоен, но появившийся на щеках румянец выдавал истинные чувства.
Однако рука Бериевой многозначительно опустилась на рукоять кинжала.
— Нежели ты готова зарезать того, с кем только что объявила помолвку?
— Нет, милый. Этот кинжал нужен чтобы покончить с собой и так избежать бесчестья.
Весомый аргумент. Я убрал шаловливую руку:
— Не прими за оскорбление. Попытка не пытка, так ведь?
Бериева всё так же невозмутимо улыбнулась:
— Ты говоришь совсем как Великий Лаврий. Принеси письмо, и я подарю этот кинжал тебе…
— Ловлю на слове.
Я приобнял княжну, удерживая её в руках на секунду дольше, чем позволяли приличия, и покинул будуар. Сцена разыграна на отлично. Пусть думает, что свела меня с ума своей красотой. Свести с ума и правда есть чем, но к счастью я повидал достаточно, чтобы сохранять ясность мысли даже в таких ситуациях. Очевидно, с этим письмом не всё так просто, и очевидно меня хотят использовать в каких-то интригах. Но с другой стороны, я действительно могу прихватить это послание по пути, а когда оно окажется в руках, можно узнать какой именно компромат так пугает древний род, и переиграть ситуацию в свою пользу.
— Подожди!
Я остановился:
— Дорогая, хочешь подарить мне прощальный поцелуй?
— Не сейчас, дорогой. Лишь хочу предупредить, на ярмарке вновь взбунтовалась чернь, а доблестные опричники хоть и преданы Императору, часто в рвении своём крушат всех, кто попался под горячую руку. Так что ради нашей любви, избегай опасных мест пока будешь возвращаться в Академию.
Глава седьмая. Гойда!
Я машинально кивнул и подождал пока карета отъедет. Избегать опасных мест… знать бы ещё где эти самые места… За время нашего разговора мы заехали в незнакомую часть города. Ладно, где Север а где Юг помню, доберёмся, не в первый раз.
Более-менее сориентировавшись я двинулся в сторону Академии прямо по главной улице. Спустя несколько минут чутьё стало подсказывать, что направление не самое удачное. Где-то поблизости тоскливо завывали собаки. В двух-трёхэтажных домах захлопывались ставни, женщины и дети куда-то пропали, зато на каждом шагу собирались группы угрюмых мужиков с обречёнными лицами. В руках они держали ножи, топоры и вилы, а седой бородач с красным лицом и остекленевшим взглядом яростно играл на балалайке. Хорошо играл, талантище, даже не замечал, что пальцы порезаны струнами в кровь, и крохотные красные капли разлетались до середины улицы.
Меня провожали недобрыми взглядами, но нападать не спешили, душевный всё-таки здесь народ, понимающий. Ещё через несколько минут донеслись грохот и крики, среди воплей боли и ужаса отчётливо доносилось раскатистое «Гойда! Гойда!».
Всё-таки обойти опасное место не удалось, и прямо сейчас я окажусь в центре разгона демонстрации. Ладно, что поделать. Бежать бессмысленно, только привлеку ненужное внимание. Лучше отойду в сторонку, заодно посмотрю на местных опричников.
Я зашёл в небольшой дворик, укрытый высоким забором встал возле сарая с дровами и занял наблюдательную позицию прямо на поленнице, так я мог заглядывать за забор оставаясь незаметным. Увиденное не разочаровало. Я даже завис в ступоре. Сначала мимо просто пробежала толпа перепуганных людей, орущих чо-то нечленораздельное, по крайне мере я разобрал только слово «опричники». Ничего особенного, нормальный такой мирный пейзаж, сто раз видел.
И тут показалось НЕЧТО. Не то гусеница, не то многоножка, слепленная из множества человекоподобных существ в синих мундирах, ощерившаяся с обеих сторон кривыми саблями преследовала убегающих, извиваясь по стремительно пустеющей улицы.
«ГОЙДА!!!», громогласно проревела опричная гусеница и молнией ударила в кучку людей, разрезая тела на куски множеством лезвий. И всё же первая атака оказалась не такой разрушительной, убегающие рассыпались в овсе стороны, кто-то вжался в стены, а те, что поумнее, кинулись во дворы. В том числе и в мой. Так, позиция стремительно перестаёт быть безопасной. Монструозная гусеница на миг замешкалась, длинное тело даже смялось, как брошенная ленточка, но затем резко распрямилась и замерла, продолжая завывать громогласное «Гойда!». От гусеницы стали расходится синеватые всполохи, а из под утоптанной земли стали прорастать берёзовые колья, пронизывающие несчастных, которые не успели убежать достаточно далеко. Воздух наполнился запахом стружки и крови, всюду, куда хватало глаз, болтались на кольях изуродованные тела, а новые колья всё выскакивали в совершенно хаотичном порядке.
Вот жешь холм огромный, навестил сестрёнку называется!
Так, без суеты, нужно выждать пока атака не закончится. В конце-концов хоть и выглядит зловеще, но по факту эта штука не страшнее миномётного обстрела. Как только гусеница выйдет из транса, можно будет покинуть укрытие и тихо уходить. Всё равно я не могу умереть.
Внимание привлекала ловкая фигура, которая уже секунд тридцать уворачивалась от магических атак гусеницы, когда смотришь на такое мастерство, поневоле начинаешь болеть и переживать.
Увы, боевой танец продолжался недолго, очередная порция кольев выросла прямо перед ногами ловкача, но вместо того чтобы пронзить с силой подбросила в воздух. Интересно, так это был маг? От этой хреновины можно защититься? Хотя бедолаге всё равно крепко досталось, и теперь он летел прямо на меня окончательно демаскируя позицию. Отчаянным рывком я поймал тело, мимоходом отметив что весит оно совсем немного и одним рывком переместился от сарая, который спустя миг разлетелся в щепки, за уличный сортир. Так себе укрытие, и лучше не оставаться рядом, когда из под, кхм, «земли», полезут новые колья, но выбирать не приходится. Спасённое тело зашевелилось, с головы спал капюшон, обнажив роскошные рыжие волосы. Ещё одна девица-красавица, сегодня они на меня так и сыпятся. Нет, с личным счастьем явный перебор.
— Жива?
Девица бледная как смерть, пусть она пока шевелится, но лучше уточнить, вдруг это ненадолго, а я успею привязаться.
— Помоги…
Говорить ей явно трудно, но её рука тычет мне в грудь чем-то твёрдым. Я машинально отобралнепонятную хреновину. Похожа на кристалл, размером с кулак, нот
