столы, пытаясь восстановить порядок.
Неделю спустя, 17 ноября 1931 года, судья Дональд Э. Ван Зиль постановил, что каждый виновный «в убийстве первой степени будет заключен в филиале мичиганской государственной тюрьмы Маркет пожизненно».
Наголо побритые заключенные, одетые в новую форму и блестящие ботинки, выслушали приговор молча. Охранник вывел их, как только судья закончил свою речь.
На следующий день трое убийц были помещены в пульмановский вагон, прицепленный к северному пограничному мичиганскому поезду. Они были прикованы к сиденьям тяжелыми цепями. С ними ехали семеро детройтских полицейских.
Трое членов «Перпл гэнг» оставались спокойными. Они шутили и сплетничали со своими охранниками, читали газеты, жевали сандвичи с говядиной и играли в карты.
Все еще лидер, Бернстейн взглянул на счет и дал пульмановскому официанту пять долларов на чай.
Тем временем поезд приближался к концу своей пятнадцатичасовой поездки, и Кивелл спросил Бернстейна: «Я предполагаю, сначала будет трудно?»
«Да, — ответил Бернстейн, — впрочем, как и везде. Ты должен обжиться. Сначала все будет странным и новым, но потом мы свыкнемся. У нас так всегда».
«Конечно», — ответил Кивелл.
Однако, оказавшись в тюрьме Маркет, мужчины утратили свои имена. Бернстейн стал № 5449. Кивелл, которому не исполнилось еще и 21 года, — № 5450, а 28-летний Милберг — № 5451.
Гарри Милберг умер в тюрьме в 1938 году. Бернстейн был покалечен, что привело к частичному левостороннему параличу. Он был выпущен за примерное поведение в 1964 году, после 33-летнего отбывания срока, и умер два года спустя. Гарри Кивеллу принадлежал абсолютный рекорд: 34 года он сидел в тюрьме, до того как его выпустили на свободу в 1965 году.
Основной свидетель — Левин — исчез. Некоторые говорили, что полиция оплатила его дорогу во Францию, другие утверждали, что он скрывается в Сент-Луисе, Мобиле, Оклахоме или еще где-нибудь.
Флейшер сбежал и никогда больше не связывался с убийствами. Несмотря на то что его имя фигурировало во многих преступлениях, он оставался на свободе долгое время.
Так закончилась история, которую в детройтских газетах называли «Коллингвудской бойней». Эти убийства были последними в длинной серии преступлений, совершенных еврейской «Перпл гэнг», самой знаменитой еврейской бандой времен сухого закона.
«Перпл гэнг» вышла из еврейских кварталов детройтского Ист-Сайда. В течение первых двух десятилетий двадцатого века Ист-Сайд представлял собой бурную и яркую смесь этнических групп, включавшую итальянцев, поляков, немцев, русских, болгар, афроамериканцев и других. К 1920 году еврейская община в Детройте составляла 34 727 человек — около 3,5 процентов городского населения (993 678 человек). Пока евреи преобладали в своем квартале, другим этническим группам также неплохо жилось.
Один из жителей старой части города шутил, что легко отличить еврейское жилище от нееврейского: неевреи выращивают перед домом цветочки, а евреи — грязь.
Еврейский район, упоминаемый в городской прессе как Новый Иерусалим, Маленький Иерусалим или Еврейский квартал, по словам одного журналиста, был окружен «всевозможными еврейскими магазинчиками: мясными лавками, булочными, типографиями и ресторанами. Еврей мог прожить всю жизнь в квартале и никогда не покидать его пределов».
Детройтский Ист-Сайд значительно отличался от классических нью-йоркских кварталов Нижнего Ист-Сайда, где преобладали дома для одной-двух семей как до Первой мировой войны, так и несколько десятилетий после нее. Хотя квартал был перенаселен, ему было далеко до нью-йоркских улиц.
Ист-Сайд был одним из районов Детройта, в котором люди не очень-то хотели жить. Он постоянно отставал по количеству проложенного трубопровода, установленных коллекторов, замощенных улиц и автодорог. Район был густо населен, рента завышена, уровень болезней и смертей выше, чем в других частях города.
«Джуиш америкэн», детройтский англо-еврейский еженедельник, печально соглашался с тем, что «арендуемые дома в еврейском квартале непригодны для жилья: старые, ветхие, загрязненные и инфицированные хибары, где люди пытаются существовать и воспитывать подрастающее поколение». Члены «Перпл гэнг» выросли в этой среде.
Члены банды были вторым поколением американцев, чьи родители эмигрировали из Восточной Европы. Большинство мальчишек родились в США в течение первого десятилетия двадцатого века. Их родители принадлежали к рабочей среде и, строго говоря, не исповедовали иудаизм. Несмотря на это, они соблюдали некоторые еврейские традиции и отмечали такие праздники, как еврейский Новый год, Судный день, еврейскую Пасху, зажигали свечи по субботам. Некоторые активно посещали синагоги, а один из дядей Гарри Кивелла был президентом ортодоксальной общины «Сыны Давида».
Во время одного из Судных дней ФБР послало двоих агентов наблюдать за службой в синагоге «Сынов Давида» в надежде поймать кого-нибудь из членов «Перпл гэнг». Агенты оделись как хасиды в надежде на то, что им удастся слиться с толпой прихожан. В синагоге они сели в заднем ряду.
Все шло гладко вплоть до перерыва между утренней и дневной службами. Был обыкновенный осенний день, и агенты вышли освежиться вместе с другими посетителями. К всеобщему изумлению, они начали курить. Дело в том, что во время этого святейшего для евреев праздника запрещается зажигать спички или разводить огонь. Агенты были раскрыты.
Дети, будущие члены «Перпл гэнг», посещали одну и ту же школу. Некоторые из них даже закончили ее. Свою криминальную жизнь они начали как мелкие воришки, таская фрукты и сладости из магазинов и у разносчиков; мальчишки воровали деньги, когда выдавался случай. Позже они стали устраивать пьяные дебоши и подстерегать прохожих поздними ночами. Они объединились, чтобы вымогать деньги у еврейских продавцов и мстить врагам.
Постепенно мальчишки, которые были слишком молоды, чтобы идти на войну, выросли. Они прекратили грабить владельцев магазинов и торгашей и переключили внимание на более серьезные вещи. Их интересовали сотрудничество со «слепыми свиньями» времен сухого закона, азартные игры и публичные дома.
Детройт стал знаменит во время сухого закона. К 1929 году контрабанда, производство и сбыт алкоголя стали второй крупнейшей индустрией в Детройте, уступающей по размерам разве что производству автомобилей. Нелегальное производство алкоголя в Детройте в три раза превышало продукцию химической промышленности, в восемь раз — производство печей и отопительного оборудования, в десять раз — производство табака и сигар и составляло одну восьмую автомобилестроения. На производстве нелегальной выпивки было занято 50 000 человек, а прибыль составляла более 300 миллионов долларов в год.
В 1923 году в городе насчитывалось 7000 «слепых свиней». К 1925 году их количество выросло до 15 000; три года спустя эта цифра составила 25 000. «Детройт ньюс» сообщала, что в некоторых частях города «в каждом доме есть точка сбыта контрабанды, или „слепая свинья“». Исследователь из одной газеты сообщал, что он обнаружил 150 «свиней» в одном квартале и 500 «свиней» в 20 соседних кварталах.
А. Б. Струп, заместитель администратора в управлении по делам сухого закона, жаловался,
