тем более, когда мы стали взрослыми. Стремление клиентов позаботиться о своем терапевте — подкормить его, побеспокоиться о его здоровье, самочувствии, времени, маленькие знаки внимания — трогают невероятно. Особенно это касается эмоциональной заботы: если с заботой бытовой наши семьи лучше или хуже справлялись, то забота об отношениях со стороны клиента может быть настолько в новинку, что даже не будет распознаваться.
И снова: если внутри нет права принимать заботу и привычки к ней, потребность вытесняется, человек убеждает себя, что в заботе не нуждается, что сам находит радость в заботе о других — и перестает замечать, как бессознательная потребность в заботе начинает управлять им.
Ну и потребность в контакте, конечно: в близком, задушевном общении, в познании друг друга. Это большое удовольствие — и, часто, большой дефицит в жизни.
И не забудем потребность в ценности: необходимость чувствовать собственное достоинство. Потребность в уважении и самоуважении, представлении о себе как о человеке, значимом для кого-то — а может, и драгоценном кому-то.
И любовь. Многим давно и сильно не хватает ее теплоты.
Это далеко не все наши эмоциональные потребности (а как же безопасность, принадлежность, свобода, смысл, единство и так далее…), мы просто навскидку вспомнили те, что чаще всего звучат в историях коллег.
Не те потребности, которые мы осознаем, подталкивают нас к злоупотреблению, а те, от которых мы привычно отмахиваемся.
Человек, предлагающий нам на ладошке то, в чем мы нуждаемся, становится нам мил, приятен, и искушает нас — тем сильнее, чем менее это осознается.
Если говорить об эротизированном контрпереносе, то здесь критично вот что: если у терапевта не было опыта удовлетворения эмоциональных потребностей в семье, а позже культурные концепции подсказали искать их в романтических и сексуальных отношениях — мы получим волну эротических или романтических чувств к клиенту, который подпитывает эти потребности.
Это тоже ничего, бывает — лишь бы хорошо осознавалось.
«Мое слабое место, — говорит коллега-мужчина, — „прекрасная дева в беде“. Если клиентка нежная, беззащитная и находится в угрожающей ситуации, я начинаю нарушать с ней границы времени, идти на уступки и как будто даже на подвиги; я ловлю себя на желании обнимать ее, прикасаться к ней и, конечно, спасти и защитить».
Ради чего? Что это напитает внутри? Слышно ли, как в этом звучит желание восхищения и потребность в ценности?
— Да нет, я же не ради себя, я искренне хочу помочь.
«Когда мои клиенты-мужчины проявляют заботу и галантность, — говорит коллега-женщина, — я чувствую, что начинаю смотреть на них с женским интересом».
Слышна ли потребность в заботе и защите?
— Да нет, я давно могу сама о себе позаботиться.
Я думаю, что простое, прямое эротическое влечение и возбуждение — это самое легкое в контрпереносе; то, что проще всего отрегулировать. Желание сексуального контакта — это просто желание, оно может быть уместным или неуместным в зависимости от контекста.
Как бы я ни любила шоколадные тарталетки, я не буду красть их с витрины: любовь к тарталеткам — это не голод, это просто аппетит, и все мы с детства умеем управляться с такими порывами. Секс сам по себе это не базовая, не жизненно важная потребность.
Симпатия и легкий эротический интерес могут окрашивать отношения особой теплотой. И всё на этом.
Но если отрегулировать влечение трудно или невозможно, если мысли и фантазии становятся навязчивыми или — тем более — если эротическая заинтересованность начинает проявляться в поведении помимо сознания (и отрицается) — значит, под этим лежит какая-то потребность более глубинного уровня. И с этого места легко сделать шаг к злоупотреблению — или задуматься о своих нуждах.
Итак. Я нуждаюсь в контакте: опыт детства, поделенного на теплое, насыщенное любовью лето и холодный одинокий школьный сезон, научил меня отчаянно дорожить близкими отношениями и избегать ссор. Подростковая культура научила меня мечтать о романтическом герое, который откроет мне свое сердце, доверит свои тайны, сохранит мои, и будет моим возлюбленным и лучшим другом. Попадая в отношения с мужчиной, предполагающие самораскрытие и задушевные разговоры, я испытываю смущение и интерес, который легко могла бы принять за эротический: чтобы удержать человека в отношениях, я могу проявить его больше, чем на самом деле есть.
А в чем нуждаетесь вы?
Поиск решения
Признавать уязвимость — значит, в том числе, не считать себя ни самым умным, ни самодостаточным в вопросе потребностей.
Мне кажется, воспитание, которое мы получили, сделало нас виртуозами в отрицании потребностей; когда-то очень давно философ Диоген жил в бочке и разбивал чашку, восклицая «как много на свете того, без чего я могу обойтись!» А нам сейчас впору с таким же удивлением восклицать «как много на свете того, в чем я нуждаюсь — думаю я об этом или нет!»
Думать о своих эмоциональных нуждах бывает больно. Когда-то мы все были детьми и обращались к миру простодушно — но не ко всем мир в ответ был добр, не все просьбы исполнялись щедро — и мы отучались сначала просить, а потом и хотеть… точнее, помнить о том, чего хотим.
Поэтому «просто осознать свои потребности» далеко не просто. Чаще всего для этого нужно достаточное количество личной терапии, опыт самоисследования и группового самораскрытия, практика рефлексии — сначала вместе с психологом, потом самостоятельной.
Психотерапия помогает ответить на вопросы
— какие поступки я совершаю? (не «меня кроет», не «меня перемкнуло», не «от меня прилетело», а «я взбесилась», «я наговорила лишнего», «я ударила») — то есть опыт личной ответственности и субъектности;
— в ответ на какие события и обстоятельства я так поступаю? (чтобы не впадать в крайность «Я сама притягиваю все в свою жизнь или Как управлять миром, не привлекая внимания санитаров»); опыт трезвой связи с внешней реальностью;
— какие чувства, эмоции стоят за моими поступками? — опыт связи с внутренней реальностью;
— какие потребности стоят за моими чувствами? — опыт уязвимости;
— какие способности помогут мне их удовлетворить? — опыт выбора.
В процессе личной терапии лесенка: от поступков — к стимулам — к чувствам — к потребностям — к способностям должна стать привычной до автоматизма. Доступной в любом эмоциональном состоянии.
— Что я делаю?
— На что я реагирую? (Что этому предшествовало?)
— Что я чувствую?
— В чем я нуждаюсь?
— Как я могу это получить без вреда для себя и других?
Последний вопрос — ключевой.
Уметь чувствовать и осознавать свои потребности — хорошо, но суть голода — подтолкнуть к поиску пропитания. А наша
