тебе и представление… Разве так можно обманывать людей?
Хотя младшая дочь семейства Ян пела лишь в подобных мошеннических постановках, она тем не менее отказала начальнику уезда, сделавшему ей предложение, и не стала держать лавку в городе. Земляки отнюдь не считали её поведение достойным, но как-то она пожертвовала правительству волостного центра целый водяной насос — и то был поступок, без сомнения, добродетельный.
Волостной старшина строго-настрого запретил жителям разрушать дом, принадлежавший младшей Ян, а также хранить в нём зерно или держать скот. Как-то раз старик Сань снял одну из поперечных балок этого дома и использовал её для ремонта водяного колеса. Волостной старшина, узнав об этом, вытаращил глаза и начал ругаться: «Безобразие! Кто тебе дал на это разрешение? Сколько у тебя голов на плечах, чтобы заплатить за порчу имущества? Что, третья мировая началась, и можно рушить чужие дома, да?»
Услышав эти слова, народ невольно задумался о третьей мировой войне и тут же осознал, что такое поведение старшины вполне оправдано.
В том же году на склоне горы расцвёл бамбук. Вскапывая землю, люди случайно разрубили змею, которая пребывала в спячке; она была настолько крупная, что в диаметре доходила до размеров миски. Каждой семье в посёлке тогда достался кусок змеиного мяса на суп. Тогда же неизвестные злоумышленники справили нужду прямо рядом с питьевым колодцем, где впоследствии вылупилась куча опарышей.
В общем, в наше время и не такое бывает. Городские студенты примчались в Мапинчжай расклеивать дацзыбао[12] по стенам, выкрикивать лозунги, размахивать красным знаменем, разбивать вдребезги статуи каменных львов, устраивать «собрания критики». Злобно зыркая по сторонам, они сорвали фотопортрет младшей дочери семьи Ян. По их словам, в начале «культурной революции» эта мерзкая совратительница мужчин была разоблачена. Разве она — деятельница прогрессивного искусства? Нет, всего лишь гнусная развратница, гулящая девка, американская шпионка! Она не только активно ведёт контрреволюционную деятельность, но и путается со множеством мужчин — не иначе как владеет искусством обольщения, ведь всё, кого она заманила в свои сети, — сплошь важные особы. Подумайте, не такие ли роковые женщины губят партию, губят страну, губят Китай? Не они ли приближают день, когда американские и японские самолёты будут сбрасывать на нас бомбы?.. От этих речей жители Мапинчжая бледнели на глазах.
Заканчивался год, а зерно, поставляемое государством в порядке помощи, так и не было выдано. Наверняка ведьма из семейства Ян втянула односельчан в свою антиреволюционную деятельность и навлекла на них беду. Жители местечка разгневались и принялись наперебой проклинать эту блудницу.
Некая женщина, закашлявшись от печного дыма, яростно прохрипела:
— Завлекать тоже надо уметь! Хромой Цао, пусть твоя младшая подружка поупражняется в искусстве обольщения! Какая же она у вас шустрая вертихвостка!
Несколько женщин тут же подхватили:
— Шустрая вертихвостка!
Первая женщина вновь говорит:
— Помните, кое-кто из ваших мужчин забыл про супружескую верность? Так вот, он был заворожён, и поделом ему!
Несколько женщин вновь ей поддакнули:
— Поделом!
Остальные при этом хранили молчание.
На некоторое время известия о судьбе младшей дочери семьи Ян прекратились. Возможно, она умерла, а возможно, угодила в тюрьму; при упоминании о ней соседи что-то невнятно бормочут. Крыльцо старого кирпичного особняка в Мапинчжае уже заросло бурьяном, и никто больше не ходит туда на экскурсии.
Неизвестно, с каких пор это повелось, но соседи всё чаще тайком поговаривали, что глубокой ночью кто-то кашляет в заброшенном доме; так же ясно различимы звуки шагов и плеск воды. Что-то неладное происходит за серыми стенами, не иначе как нечисть завелась. Заговоришь о таком — все кругом смельчаки как на подбор, но сваливать в доме дрова или хранить там известь никто не решается. Даже среди бела дня ни один мужчина не осмеливается заглянуть туда в поисках случайно забредшей в дом несушки или гнёзда с яйцами.
В этом году в органы управления сельской общины прибыло несколько новых работников. К тому же некоторые холостяки задумали жениться. Жилья стало не хватать. Сельской общине приглянулся тотсамый кирпичный особняк в Мапинчжае, и сотрудники сочли своим долгом наконец покончить с суеверием о таящихся там призраках. Секретарь Хуан несколько раз приходил осматривать дом и подтвердил, что никаких шагов и плеска воды не услышал, встретил разве что пару мышей, которые, должно быть, и запугали всю округу. Односельчане не поверили секретарю Хуану, заявив, что те, кто ест казённое зерно, всегда удачливы, полны жизненной энергии, пламенны сердцем и обладают отличным гороскопом. Разумеется, они не видят призраков, как можно их сравнивать с крестьянами?
Ещё не подошли войска, а обозы с фуражом уж тут как тут. Первым получил распоряжение перебраться в пустующий дом повар — паренёк по имени Сюн Чжижэнь, которого все звали Чжичжи. Связав в узел свою постель и закинув её на плечо, он дошагал до старого дома и уже на пороге перепугался: перед ним выросла чья-то тёмная фигура. Вытянув шею и прищурив глаза за старыми треснувшими линзами очков, он присмотрелся к силуэту впереди, опознал в нём камфорное дерево и только тогда успокоился.
Дым и копоть от горящего очага, от которого повару не отойти, сделали Чжичжи близоруким. Всё вокруг он видел как бы в тумане, поэтому, войдя в дверь, едва не упал, споткнувшись о порог. Пошатнувшись, он устоял на ногах и вдруг, сузив ноздри, принюхался.
«Пахнет!»
Во внутреннем дворике несло птичьим помётом и гнилой травой. Во флигеле слева двое плотников кололи щепу, но странный запах, который почувствовал Чжичжи, не был ароматом сосновой древесины.
Секретарь Хуан сказал:
— Положи свои вещи и сходи в деревню Сявань, кликни четырёх каменщиков.
— Запах! — Чжичжи по-прежнему сосредоточенно принюхивался.
— Что за запах?
— Зубной пасты.
— Откуда тут взяться зубной пасте?
— Но ведь пахнет!
— Призрак, что ли, тебя морочит? Лучше скорее позови каменщиков.
«Я среди воров вырос, нос у меня чуткий…» — Чжичжи подумал, что в этот раз не стоит доверять собственному чутью, и, бормоча что-то, отправился в Сявань за каменщиками.
После полудня он подмёл старый дом, убрал со двора несколько куч опавших листьев и птичьего помёта и вновь, даже не удивившись, учуял едва уловимое непередаваемое благоухание. Откуда же, в конце концов, исходит этот аромат? И существует ли он на самом деле? Чжичжи обыскал все здание, вытягивая длинную шею и настороженно осматривая каждый закуток дома. Каждый кирпич, каждый камень теперь казались ему крупнее, чётче, детальнее; опоры и стены словно бы находились в движении, черепица на крыше колыхалась и волновалась, будто волны морские, будто живое существо. Подобрав в углу дворика
