целью подделаться под «простого» человека — я считаю, что это жалкое актерство,и больше ничего.
Бреус долго молчал, сопя. Во рту у него торчала обслюнявленная сигарета, которую он пытался раскурить, — курить он не умел.
— Д-давай не будем спорить, — наконец миролюбиво сказал он, положив руку на плечо Микутскому. — К‑какая мы, к черту, интеллигенция в й‑ее историческом, с‑социальном и этическом понятиях? М‑мы, старик, м‑мастеровые умственного труда. П‑поэтому нам так легко даются и иностранные термины, и родимая матерщина...
Так, вяло переругиваясь, они доплыли до Топорковского причала.
Катер ткнулся боком в бревенчатую стенку. Из рубки вылез длинный костлявый рулевой, взял Микутского за локоть, сказал:
— Ты не сердись на моего моториста. Он парень неплохой, но кой-чего ему не хватает.
Микутский виновато улыбнулся:
— Меня тоже извините.
— Нет, все нормально. Все путем! Держи пятака! — рулевой пожал ему руку.
Бреус с Микутским спрыгнули, обернулись, помахали руками и молча пошли по тропинке в поселок. Бреус впереди, Микутский — на два шага позади.
РАБОЧИЙ ДЕНЬ
Рассказ
Прораб Правоторов, навалившись грудью на крыло МАЗа-самосвала, заполнял накладную за отработанную смену, а шофер Зайцев стоял рядом и ждал. Прораб не торопился. Заполнив лист и сложив его вчетверо, он положил его в карман и подмигнул Зайцеву. Шофер ждал, что будет.
— Как ты, Дима, смотришь на то, чтобы нам завтра совершить небольшой променад до Магульского? — спросил Правоторов.
Зайцев вскинул на прораба синие глаза и улыбнулся. Из-под верхней губы блеснула одинокая желтая коронка.
— Шутишь, Сергей Иванович?
— Отчего ж не пошутить! Впрочем, это не шутка.
— И говорить бесполезно — не пройдем. Дороги ж залило. — Голос у Зайцева был простуженный, хриплый, как у старика-курильщика.
— Давай, Дима, не будем крутить друг другу мозги. Я знаю, тебе ехать неохота, но — надо. — Правоторов посмотрел на Зайцева в упор светло-серыми глазами, которые минуту назад улыбались, а теперь были холодными.
— Не-е, бесполезно, — махнул рукой Зайцев.
— Твоя скромность, Дима, сейчас совсем не к месту, Уж ты-то пройдешь. Подтянешь гайки, смажешь, осмотришь машину...
Зайцев сел на подножку и задумался.
— Не могу, Сергей Иванович, дело у меня! — встрепенулся он.
— Что за дело?
— Да-а... — Зайцев помялся. — К теще надо съездить.
— Эка, тут дело горит, а ты — к теще!
— Поговори, Сергей Иванович, с ребятами в гараже, может, кто и согласится? Веришь — нет, не могу!
— Ну да, когда легко — я тебе накладные пиши, туфти, а когда тяжело — пускай дядя едет? — Правоторов переступил с ноги на ногу, поставил ногу на подножку. — Пойми, Дима, не поедем завтра — послезавтра еще хуже будет. А так бы выехали пораньше, еще и к теще успел бы, а?
— Это только так говорится. Дорогу я знаю.
— Я тоже знаю! — уже раздраженно сказал Правоторов.
Зайцев сидел, положив руки на колени, и рассматривал свои грязные сапоги, а Правоторов стоял над ним, засунув руки в карманы куртки, и упрямо ждал. Молчание затягивалось.
— Давай, Дима, выручай, — сказал Правоторов.
— А что везти-то?
— Цемент.
Зайцев сдвинул на глаза замасленную кепчонку и почесал в затылке. Безнадежно махнул рукой и сказал невесело:
— Ладно, поехали. Бешеной собаке сто верст не крюк. Сколько напишешь? — прищурил он глаз.
— Ну, двести сорок километров полногрузом — хватит? Повезешь максимум четыре тонны — все равно по дороге рассыпем. Сейчас дуй к складу — там тебя ребята нагрузят. Выезжать завтра в семь, прямо из гаража, — Правоторов отдал ему накладную и пошел в прорабскую.
Только пришел — зазвонил телефон. Звонил начальник управления, интересовался, организовал ли Правоторов машину. Правоторов поморщился: он давно уже заказывал снабженцам завезти в Магульское материалы, но у снабженцев то машин не было, то материалов, а время шло. Правоторов напоминал об этом и начальнику управления, а теперь, когда дороги развезло, когда позвонили из райкома, потому что кто-то туда уже пожаловался, теперь Правоторов ищи машину, езжай, организуй. Вчера только Правоторов предлагал самое разумное ренение, раз уж прохлопали: вернуть бригаду в город на период распутицы. Так его и слушать не захотели, потому что теперь райком взял на заметку, надо принимать меры.
— Машину грузят, — сухо ответил Правоторов начальнику.
— Хорошо, — сказал тот. — Сам-то едешь?
— Да.
— Правильно, поезжай. Поговори с ребятами, подними настроение, выясни, что еще срочно надо, — попробуем подвезти. Встреться с заведующим фермой. Только учти, он мужик тертый, ты с ним поосторожней — никаких обещаний, никаких наших планов...
— Хорошо, — ответил Правоторов.
— Погоди с «хорошо». Сам-то ты как, уверенно себя чувствуешь? Ну, ничего, ты парень здоровый, молодой, тебе нагрузки только на пользу. У нас, строителей, кто везет, на того и грузят. Ты думаешь, отчего эта свиноферма у нас оказалась? Потому что наше управление — лучшее в тресте! Кто смел, тот два съел! Тоже учти себе на пользу! Ну, счастливого пути!
Правоторов на всякий случай сплюнул в сторону.
* * *
Без пяти семь груженый МАЗ с Зайцевым и Правоторовым в кабине вышел из ворот автобазы и, слегка оседая на ухабах, выкатил на дорогу по направлению к городским кварталам. Как красный буй на воде, встало, покачиваясь в голубом тумане над городом, солнце. Сквозь рев мотора проступал шелест шин по застывшему ледку луж на неровном асфальте. Зайцев прибавлял ходу; при каждом переключении скорости кабину обдавало гарью; позади кабины что-то стучало; дребезжало правое крыло. Но мясистые пальцы Зайцева держали баранку плотно, как присоски, машина шла ровно, и это успокаивало.
Скоро все ревущие, шипящие, скрипящие звуки слились в один, запах солярки и гари притупился. Правоторов трясся на высоком жестком сиденье и бодро поглядывал вперед и по сторонам — будоражила, бодрила утренняя свежесть, солнечный свет бил в глаза, слышалось ровное дыхание двигателя.
Машина прошла по длинному мосту, нырнула под путепровод железной дороги, свернула и пошла мимо длинных заводских заборов, кирпичных цехов, проводов, эстакад, висящих над дорогой.
Наконец дорога вывела
