робота, они постепенно двигались вдоль рядов картофеля.
– Уборочник, тридцать второй, тоже барахлит. Нет-нет, да и встанет прямо посреди поля. Уж раза три к нему аварийку отправлял.
– Угу. Ну а его-то хоть починим?
Приказчик наморщил лоб, посмотрел на хозяина и вдруг спросил:
– А слышали, барин Чильтан, чего-то гудело в небе, точно когда вы в саду были?
Бледнеющий барин замер на секунду. В его голове за эту несчастную секунду пронеслось миллионов, наверное, сто вариантов ответа на этот простейший, в общем, вопрос, но выдал он что-то несуразное.
– Ээ, да я как-то… и не особо… В саду ведь, там не очень-то… слышно. А что гудело? Неужели челнок Службы пролетал?
– Да нет, никто не пролетал, вроде, – Обр немного смущённо смотрел на Чильтана. – Похоже было, что самолёт летел рядом где-то, но из-за дымки этой не видать было ничего. Я подумал – может вы чего видели.
– Нет, старина Обр. Я и не слышал ничего особо – с развязной фальшью врал молодой господин. – Слушай, я притомился уже малость. Пойдём в дом, чаю выпьём. С картофелем всё ясно, растет себе насухую, дождя ждет. А про оставшихся роботов ты мне за чаем и расскажешь.
– Как знаете, хозяин.
Они неторопливо пошли по узким бетонным тропам к дому.
– Кстати, по поводу посадочной площадки всё сказать хочу, да забываю.
– Для челноков которая?
– Дык вроде у нас другой нет, – усмехнулся было Обр, но, поймав серьёзный взгляд хозяина, тут же продолжил серьёзным тоном. – Про неё, проклятую.
– Ну что с ней, Обр? Не томи.
– Убрать надо всё лишнее с площадки-то. Мы ж всю зиму туда складывали хлам всякий: роботов поломанных, запчасти разные, да и так, по мелочи, рухлядь. Как ещё Сореля туда не отнесли, ей богу не знаю.
Чильтан улыбнулся этой шутке, однако на душе у него стало грустно, едва он вспомнил про челноки. Автономные летающие контейнеровозы, среднего тоннажа, раньше регулярно, два раза в год прилетали к ним на ферму за урожаем. Хотя размера они и небольшого, но метров пятнадцать длины в них есть. Взлетают и садятся они, слава Богу, вертикально, поэтому площадка взлёта-посадки (она же – разгрузочно-погрузочная) по габаритам не такая и большая. Но всё же, в последнее время, когда всё больше места на ферме стало уходить под посадки (урожаи падают из года в год), даже эти семьсот семьдесят квадратных метров площадки стали казаться весьма неэффективно используемыми.
В детстве Чильтан всегда присутствовал при загрузке челнока. Ещё бы – редкое явление, к тому же корабль очень красиво и плавно садится и взлетает. Потом, в юности, когда пубертатный период уже вовсю орудовал его воспалённым мировосприятием, отлаживая понемногу силы сопротивления внешнему миру, он мечтал улететь на этом челноке. Да, он просто хотел запрыгнуть в закрывающуюся аппарель и умчаться в Полис. А там – будь что будет. Вернут его – ну и чёрт с ним, зато он видел город, видел оплот человечества, а если не вернут… вот это была бы сказка, а не жизнь. Сказка, полная всего нового каждый день; полная новых людей, особенно девчонок…
– Так что, господин? Говорю – очищать надо площадку от хлама, а то вдруг челнок сесть не сможет.
Они уже стояли у крыльца дома. Чильтан так увлёкся воспоминаниями, что прослушал (так, впрочем, он делал нередко) весь долгий монолог приказчика, в коем он сумел затронуть множество аспектов функционирования фермы, да и поместья в целом, а затем, когда они подошли к дому, вновь вернулся к вопросу о посадочной площадке.
– Эх, старина Обр! Да коли было б что в этот челнок грузить, кроме того хлама. Ведь ты сам же говорил – всех дохлых роботов и прочую рухлядь, который уже не починить и что подлежит отправке в Полис, всё это надо снести поближе к месту загрузки, чтоб потом время не тратилось. Вот роботы туда всё и отнесли, не так ли?!
Приказчик потупил взгляд
– Да так-то оно вроде и так.
– Ну, так прикажи железякам: за день до прилёта контейнеровоза, всё к чёрту убрать с площадки и разместить рядом. Челнок ведь без предупреждения не должен прибыть, верно?
– Слушаю.
– Ну вот, а ты сыр-бор развёл. А теперь давай чаю уже выпьем, да про остальных роботов поговорим, кто хоть в строю-то ещё.
Они зашли в дом. Чильтан давно привык прятать мысли и переживания от обоих своих домочадцев под маской серьёзного и рассудительного (хоть и молодого) помещика. Вот и сейчас ему были не особо интересны все эти очевидные вещи, о которых вот уже столько дней талдычит суетливый помощник. Посчитать сколько роботов осталось в рабочем состоянии, осмотреть разгрузочную площадку и понять, что она заставлена мусором, убедиться ещё раз, что урожай будет мизерным… Всё это было пройдено много дней назад. И Чильтан и Обр знали это прекрасно, но продолжали играть роли; один – пекущегося о ферме барина, второй – шустрого приказчика. Наверное, всё это было от скуки, чтобы не сойти с ума в ожидании дождя, отсутствие которого ставило под угрозу всю тонкую грань их бытия; а ещё – в ожидании хоть каких-то новостей из Полиса, да и чертового челнока тоже.
Сорель показался перед ними в столовой. Он был встревожен, его брови были высоко приподняты, и это был дурной знак. Значит, случилась беда. Последний раз Чильтан видел столь высокие брови дворецкого, когда у них был пожар в сарае, на складе машин.
– Что с тобой, Сорель? На тебе лица нет.
– Радио, господин. По радио сообщили…
– Что? Что сообщили? – спросил Чильтан, уже догадавшись, о чём шла речь.
– Простите уж старого дурня, может я и напутал чего. Сижу, значит, проверяю книгу учёта, а тут оно как заверещит! Я уж и забыл, что оно есть у нас, радио-то, столько лет уж молчало…
– Давай ближе к сути! – перебил Обр.
– Да, уж извините, разволновался я. Сказали по радио, дескать, (тут дворецкий зажмурился, напрягая память) передаём срочное сообщение всем жителям южного зауральского района. Сегодня, в одиннадцать часов девять минут по местному времени, в квадрате… Ой, простите, уж не запомнил я эти цифры… Совершил, значить, аварийную посадку самолёт Службы Мирового Спасения. Взгляд Обра стал настороженным и серьёзным. Тревожность начала искрить в комнате.
– Члены экипажа, – продолжал, зажмурившись, старик, – будут эвакуированы с места аварии беспилотным геликоптером в ближайшее время.
Сорель раскрыл глаза и замолчал. Его брови вновь опустились до привычного состояния, да и вообще, он весь как-то успокоился. Словно тяжесть новостей, давившая на него изнутри, тут
