С другой стороны, думала она, Калеб проникнут ледяной гордостью. Он такой человек, для которого принципы и репутация — это, несомненно, вещи чрезвычайно личного свойства. Вероятно, его ничуть не волнует, что могут подумать другие, но она чувствовала, что он ревностно заботится о том, чтобы самому не нарушать своего кодекса.
— Давайте посмотрим, правильно ли я все поняла, — сказала Сиренити. — По сути дела, вы готовы оказать на меня серьезное давление и вынудить принять вас в качестве консультанта, и все это только для того, чтобы не поступиться своими профессиональными принципами. Так или нет?
Калеб ответил не сразу.
— Скажем просто, что это практический подход к оценке ситуации.
Сиренити пожала плечами.
— Ладно, ваша взяла. Ступайте и постройте мне империю торговли но почтовым заказам.
Калеб не двинулся с места.
— Это будет не легко, знаете ли.
— Чепуха. Для человека с вашими способностями это будет, я уверена, проще простого. Наверно, к следующему вторнику у вас все уже будет на мази. Позвоните, когда закончите.
— Для такого дела необходимо взаимодействие, Сиренити.
— Вам придется меня извинить, но в данный момент я что-то не очень расположена взаимодействовать. Да и голова забита кучей других вещей. Ведь не каждый день мне доводится спотыкаться о мертвое тело соседа.
— Соседа, сделавшего снимки, которые потом кто-то использовал, чтобы вас шантажировать, — мрачно заметил Калеб. — Не очень-то этот парень тянет на друга.
— Я считала Эмброуза другом, — спокойно возразила Сиренити. — Именно так я и хочу сохранить его в памяти.
— Несмотря на то что он, возможно, и организовал эту попытку шантажа?
— Если это был Эмброуз, то у него, должно быть, были веские причины. Возможно, он пошел на это от отчаяния.
— Какого отчаяния? — резко спросил Калеб. — Черт, я ушам своим не верю. Вы изобретаете оправдания для шантажиста?
— Мы же не знаем, он ли это.
— Ладно, пойдем по другому пути. Кто еще имел доступ к фотографиям?
Сиренити вздохнула. От логики никуда не денешься.
— Насколько мне известно, никто. Не могу себе представить, чтобы Эмброуз кому-то их отдал. У него не было причины так поступать.
— Шантажист хотел вынудить вас отказаться от деловых переговоров со мной, — сказал Калеб. — Кто бы мог желать, чтобы ваши планы рухнули?
— Я не знаю. — Расследование стало действовать Сиренити на нервы. Это не человек, а локомотив какой-то. Как поедет, так его уже не остановишь. — К тому же вас это не касается.
— Не согласен. Я ваш консультант, помните?
— Предпочла бы забыть.
— Я не позволю этому обстоятельству выскользнуть у вас из памяти, — заявил Калеб. — Но мы можем обсудить кое-какие аспекты этого дела позже.
— Вот спасибо.
— Первым пунктом у меня на повестке дня стоит найти место для ночлега. В Уиттс-Энде я нигде не заметил ни одного мотеля.
— Ближайший находится в тридцати милях в обратном направлении, в Буллингтоне, — с готовностью сообщила она.
— Это будет немного затруднительно. — Калеб посмотрел в окно. — Туман сгустился. Надо быть сумасшедшим, чтобы пытаться проехать тридцать миль вниз по горной дороге в таком молоке.
— На меня не смотрите. — Сиренити встревожило направление, какое принимал, похоже, этот разговор. — Я не предоставляю ночлег и завтрак.
Калеб с задумчивым видом обвел глазами гостиную коттеджа, похожую из-за книг на библиотеку.
— Я мог бы поспать здесь на диване.
— Нет.
— Он довольно большой.
— Нет.
Брови Калеба поднялись.
— Даже на одну ночь?
— Нет.
— В чем дело, Сиренити? Вы меня боитесь?
— Да.
— Ну и зря. — Он пристально смотрел на нее. — Я не собираюсь набрасываться на вас.
— А разве я могу быть в этом уверена? Вы ведь считаете меня потаскушкой. Кто знает, чего можно от вас ожидать?
— Я не считаю вас потаскушкой, — устало сказал Калеб. — Я считаю вас наивной. Узнав вас за эти три недели общения, я могу понять, как Эстерли сумел уговорить вас позировать ему. По всей вероятности, он подцепил вас на удочку, разглагольствуя о том, что вы должны сделать это ради искусства.
— Какое потрясающее великодушие с вашей стороны! Но я должна, наверное, предупредить вас, что ваше второе мнение о моей персоне нравится мне ничуть не больше, чем первое. Вас послушать, так я просто какая-то безмозглая кретинка.
— Я пытаюсь подойти к ситуации терпимо и без предубеждения, — напряженно проговорил он.
— Надо же! Это наверняка стоит вам огромных усилий.
— У вас чертовски дурное настроение, не так ли?
— Можно ли меня винить? У меня был тяжелый день.
— Я знаю. И, как я уже сказал, мне очень жаль.
— Знаете что? Вы можете работать над своей терпимостью и практиковаться в вашем новом, непредвзятом подходе, пока будете искать мотель. — Сиренити демонстративно взглянула на часы.
— Неужели вы действительно собираетесь выставить меня и вынудить добираться обратно по незнакомой горной дороге, да еще в таком тумане?
— Ну, во всяком случае, здесь вы не останетесь. — Она была полна решимости не уступать. К несчастью, она также понимала, что он прав. И ей не хотелось взваливать на себя бремя ответственности за его безопасность. — Думаю, вы могли бы переночевать в доме Джулиуса. Он не будет возражать.
— Кто такой Джулиус?
— Джулиус Мейкпис. Это мой отец. В некотором роде.
— Ваш отец? — Калеб казался ошеломленным. — Я совсем не уверен, что это хорошая мысль.
— Не волнуйтесь. — Сиренити встала, чувствуя облегчение оттого, что нашла какое-то разумное решение проблемы. — Джулиуса и Бетэнн сейчас нет в городе.
— Где же они? — Калеб тоже поднялся, выжидающе глядя на нее.
— Они в свадебном путешествии.
— В свадебном путешествии?
Сиренити вынула ключи от дома Джулиуса из небольшой керамической вазочки.
— Это была любовь с первого взгляда, можно сказать. В один прекрасный день пятнадцать лет назад Бетэнн въехала в поселок на ревущем «харлей-дэвидсоне». Джулиус только взглянул на нее — и пропала его головушка. С тех пор они неразлучны.
Калеб нахмурился.
— Значит, они все-таки женятся после пятнадцати лет совместной жизни?
Сиренити пожала плечами.
— Бетэнн сказала, что пора.
