Тот факт, что у него есть дочь или же то, что Инга притащила ребенка в наш дом раньше, чем он успел меня предупредить об этом новом интересном факте своей биографии?..
- Что это все… значит?..
Яков мотнул головой, перевел растерянный, вопросительный взгляд на меня…
Я вскинула в ответ брови, не скрывая так и сочащегося изнутри сарказма:
- Я думала, это ты мне объяснишь.
И именно в этот момент дверь кухни распахнулась и оттуда появилась Инга.
Я не смогла отказать себя в удовольствии осмотреть дело рук своих: выглядела она, к моему удовлетворению, довольно жалко. Волосы намокли, свисая паклями вдоль лица - она явно пыталась отмыть с них тот самый безобразно жирный, по ее мнению, борщ; косметика на лице потекла, верхняя часть одежды намокла - последствия попыток избавиться от непрошеной маски в виде борща…
Я не без мстительной радости заметила, что борщ до конца так и не покинул ее голову: местами в волосах еще остались кусочки капусты и других овощей…
- А это еще что такое? - пораженно выдохнул Яков при виде новой прически своей прекрасной богини.
Я сложила на груди руки, язвительно откликнулась:
- О, это был твой ужин, дорогой. К сожалению, борща больше не осталось, хотя ты тоже заслужил отменную порцию.
Яков растер лицо руками, явно не зная что ответить, что сделать…
- Я ничего не понимаю, - наконец признался беспомощно.
- Представляешь, я тоже, - отреагировала со злой иронией. - Интересно, и кто же это нам все объяснит?..
Мы, не сговариваясь, дружно уставились на Ингу. Она сдула с лица мокрую жирную прядь, решительно шагнула вперед, притянула к себе дочь…
Олеся стояла молча. Понимала, очевидно, что стала невольной жертвой ситуации, которую заварили взрослые. И никто при этом не подумал о ней, не позаботился, не оградил от дурного…
Я не понимала, почему эта девочка вызывает во мне невольный отклик. Но злилась сейчас на кого угодно: на Ингу, мужа, на саму себя - но только не на этого ребенка со слишком взрослыми понимающими глазами.
- Нам поговорить надо… Яш, - произнесла Инга негромко, словно собиралась поведать ему какой-то страшный секрет.
Господи! Да все ведь было очевиднее некуда - достаточно просто разуть глаза…
Я мысленно фыркнула: мне бы эту проницательность в тот момент, когда я продавала свою квартиру и вверяла жизнь человеку, который был мне никем…
И, что хуже всего, наверно, даже никогда меня не любил.
Было больно, но я не могла не смотреть на то, как Яков вглядывается в Ингу, как ловит буквально каждое ее слово…
Смотрел ли он хоть когда-нибудь так на меня?..
- Может, не будем разводить тут тайны мадридского двора? - вмешалась я ледяным тоном. - Только дураку неясно, о чем вы собираетесь говорить…
- Будьте добры, Карина, не вмешивайтесь, - парировала Инга.
А вот это она зря. Меня уже было не остановить.
- Будьте добры, Инга, не командуйте в чужом доме, - осадила я ее.
И плевать, что дом этот моим не был тоже.
Повернувшись к Якову, я решительно заявила:
- Либо все разговоры ведутся при мне, либо ты забираешь свою законную и идешь беседовать беседы в другом месте.
Он посмотрел мне в глаза, осуждающе покачал головой…
- Карин, ну зачем ты так?.. Нам нужно просто разобраться…
- Зачем Я так? - вспыхнула мгновенно в ответ, как спичка. - У тебя на разбирательства была куча времени. Куча времени на то, чтобы вот таких сюрпризов, - я ткнула пальцем в сторону двери, за которой стояли пожитки Инги, - не было. И что в итоге? Тебе на нас с Ромой вообще плевать, я не пойму? Почему мы проходим через все это? Где твоя пресловутая обещанная забота?!
Я почти перешла на крик под конец своей речи. Меня остановил лишь глубокий взгляд темных глаз…
Бедная Олеся. Она совсем не заслужила слушать все это. Дети - самые беззащитные создания в этих страшных ситуациях, когда взрослые рубят направо и налево, не думая о последствиях и вообще ни о ком, кроме себя самих…
Я вспомнила себя - в детстве. Вспомнила бесконечные ссоры родителей, свой постоянный страх и пугающую беспомощность. Прошло очень много времени прежде, чем я поняла: все эти бурные выяснения - всего лишь особенность их отношений, без которой они попросту не могут жить. Но той, маленькой Карине, это было совсем неведомо, ей все время казалось, что мир рушится…
Неожиданно для себя самой я протянула Олесе руку и спросила:
- Ты любишь читать?
Она оглянулась на мать, словно проверяя ее реакцию. Инга застыла, все еще потерянная и жалкая, и у нее больше не нашлось слов возражения или агрессии…
Леся смело протянула мне руку в ответ, слишком доверчивая для такого серьезного ребенка, но, возможно, она и была столь открытой именно потому, что знала - жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее на пустое?..
- Люблю, - ответила просто.
Я обернулась к Якову, сухо отчеканила…
- У тебя полчаса на все про все. А потом… придется что-то решать… муж.
Глава 14
Ранее. Чуть больше недели назад
Холод леденящими, липкими щупальцами заползал за ворот одежды, проникал под тонкую курточку, оставляя на коже свой морозно-мертвенный след.
Слои одежды, в которые закутала ее мама, давно не помогали. Олеся тихонько шмыгнула носом и прижалась к матери в поисках тепла. Двигалась мягко и аккуратно, чтобы не нарушить ненароком хрупкий мамин сон.
Мама без сил задремала прямо так, сидя на холодном железном сидении в зале ожидания на вокзале. Это был один из множества тех неизвестных Олесе городов, что они проезжали вот уже вторые сутки подряд, останавливаясь в некоторых из них на пересадку, вот как сейчас.
Порой ей было любопытно - а что кроется там, за кажущимися бесконечными полосами рельсов, за безликими кирпичными зданиями и серыми заборами?..
Что за люди там живут? Чем они занимаются? Что их печалит и что радует?..
Жаль, что ей, наверно, никогда этого не узнать. Ни этих городов, ни этих людей…
Олеся встрепенулась, со сдавленным вздохом приняв сидячее положение. Мерзли руки и почему-то нос. Но Олеся не жаловалась: совсем не хотелось беспокоить маму из-за такой мелочи. Та и так в последнее время была сама не своя: расстроенная, нервная, рассеянная. А еще она часто плакала по ночам, думая, что Олеся этого не слышит.
- Чаю хочешь,
