В конце июня 2022 года страны G7 пообещали еще больше ужесточить санкции против России с целью изолировать ее от мировой экономической системы. Однако санкции не ограничиваются экономикой, а выходят за рамки здравого смысла, доходя до русофобии, например отказа рядовым россиянам в Европе посещать определенные магазины или рестораны или отчисления российских студентов из европейских университетов. В связи с этим мы не можем не задаваться вопросом, насколько санкции оправданны. Они действительно могут привести к изоляции России, но ценой существенных нарушений прав человека. Кроме того, санкции наносят значительный экономический ущерб и другим странам мира — за редким исключением.
Помимо того что санкции негуманны и направлены на изоляцию России, они вызвали отторжение во многих странах, поскольку превратили резервную валюту, доллар, в оружие. Отключение России от системы SWIFT стало одним из главных факторов, помешавших многим странам Азии, Африки и Южной Америки, включая Китай, Индию и Турцию, присоединиться к экономическим санкциям.
Страны так называемого глобального Юга высмеивают поведение США и отказываются вводить санкции. В конечном итоге, если посмотреть на карту мира, в санкциях участвуют только около 40 стран, а порядка 140 не участвуют.
Профессор Хомский тоже скептически настроен по отношению к санкциям. Какие страны мира способны их вводить? По словам Хомского, США — единственная такая страна. А подвергались ли когда-либо санкциям сами Соединенные Штаты? Если нет, то США, наверное, идеальная страна, которая никогда не делала ничего плохого? Мы погрязли в логике великих держав и неосознанно ей подчиняемся.
Санкции бьют по населению, подобно санкциям против Саддама Хусейна и практически всем другим. И обратите внимание вот еще на что: какая страна мира может наложить санкции? Только одна — США. Никто больше не вводит санкции. А если кто-то и вводит, то по указанию Соединенных Штатов. То есть, если США объявляют санкции, кто-то другой может присоединиться. Это должно нам о чем-то говорить. Разве США — единственная страна, которая никогда не делает ничего плохого? Ну, отсюда вы можете делать выводы о том, что такое санкции. Мне кажется, в качестве вспомогательной меры и после того, как вы начали процесс мирного урегулирования, те или иные санкции против руководителей, совершивших военные преступления, могут быть введены. Они должны быть международными, по линии ООН. Не США, не Россия, не любое другое государство, а именно Объединенные Нации могли бы совместно наложить санкции на руководителей[57].
Профессор Хомский, как обычно, на первое место ставит мир. Он утверждает, что санкции должны быть вспомогательным инструментом, а не самоцелью. Прежде всего мы должны найти способ смягчить и решить проблему, тогда как США бездумно отдают приоритет силе и давлению, за что подвергаются критике.
Наше государство верит в силу и давление, а не в дипломатию и переговоры. Это что-то рефлекторное. Первым вопросом обычно бывает «Какие силовые меры мы можем принять?». Но это должен быть второй вопрос. А первым должен быть «Как мы можем смягчить проблему?». Но у нас не получается, поэтому давайте перейдем к следующему вопросу — «Какие санкции нам следует ввести?». Прежде всего, надо помнить, что у санкционной политики долгая история. И она многому нас учит. Санкции обычно вредят только рядовым гражданам, а элиту они либо не затрагивают, либо даже укрепляют ее[58].
Опасения и жалобы по поводу экономических санкций возникали с самого начала войны. 5 марта 2002 года МВФ и Всемирный банк опубликовали совместное заявление, в котором говорилось: «Война и санкции вызывают хаос на финансовых рынках и имеют серьезные экономические последствия, такие как инфляция. Больше всего пострадают бедные». По словам Ричарда Хааса, председателя американского Совета по международным отношениям, «санкции — важный инструмент, но они не панацея. Самое главное — это то, что сейчас происходит на Украине»[59].
Если так, то как насчет западной, в том числе американской, помощи Украине? Положила ли конец войне западная военная помощь? Эта помощь продлевает войну, убивает украинцев и опустошает украинскую землю. Она порождает порочный круг насилия, а не мира и служит исключительно интересам производителей оружия. Подобно тому как это происходит в других военных конфликтах, Украина превращается в полигон для утилизации старых вооружений и испытания новых. Закупки оружия в Европе, почувствовавшей угрозу своей безопасности, происходят одна за другой, усиление военных союзов, в том числе вступление Швеции и Финляндии в НАТО, закрепляет новый раскол в мире. Профессор Хомский показывает, что серьезность проблемы заключается в самой политике, которая фокусируется на вооружениях.
Здесь как раз подключается «производство согласия». Людей надо довести до истерии, чтобы они не думали ни о чем, кроме как об уничтожении врага, являющегося абсолютным злом. Если вы способны довести людей до такой истерии, вы можете вкладывать деньги в вооружения и не беспокоиться о внутренней политике. Это старо как мир[60]. Есть еще один вопрос, который необходимо задать. Допустимо ли снабжать оружием страну, которая защищается от нападения? Да, допустимо — при условии, что вы не шлете вооружения, которые приведут к эскалации кризиса и повышению угрозы нападения на эту страну. Вы же не хотите, чтобы угроза выросла, поэтому вам надо хорошо подумать, какое именно оружие вы поставляете. Вы не будете посылать такое оружие, которое может привести к ядерной войне[61].
Профессор Хомский подчеркивает, что и санкции, и военная помощь полезны, если их конечная цель — мирное урегулирование. Решение об их использовании должно приниматься после того, как будет запущен мирный процесс.
Поставлять оружие людям, подвергшимся нападению, чтобы они могли защитить себя, вполне разумно, но только в качестве дополнительной меры к усилиям по прекращению войны, которые должны стоять первыми на очереди. Если же говорить о дополнительных мерах, то, да, люди должны быть способны себя защитить. Но вот виды вооружений, которые планируется поставлять, следует тщательно рассмотреть. Помогут ли они жертвам нападения или, наоборот, навредят им тем, что вызовут еще более мощные ответные меры со стороны гораздо более сильного государства, чьи возможности уничтожать неограниченны. Поэтому надо думать, какое оружие слать, но все это, однако, вторично по отношению к тому, что мы никогда не делаем, то есть к поискам мирного решения, предотвращению преступлений и усилиям по их прекращению, если они происходят. Мы практически никогда об этом не говорим. Есть одно высказывание, которое приписывают Черчиллю: «Вступить в перебранку лучше, чем выйти на поле брани». Никто не знает, говорил ли он так на самом деле, но действительно лучше разговаривать, чем убивать[62].
Следует помнить,
