Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 67
Ранним летним утром восемнадцатого июля тысяча пятьсот девяносто седьмого года произошло крупнейшее сражение русско-могольской войны неподалеку от небольшого индийского городка Джаландхара. Со стороны русов оборону заняли три моторизованных пехотных германских батальона, усиленных артиллерией и минометами. Общая численность бойцов не превышала двух тысяч человек, с приданной техникой в количестве двенадцати машин разведки и ста восьмидесяти трех грузовиков. Командовал германской обороной старший по званию подполковник Фредерик Гогеншауфен, воевавший на стороне магаданцев со времен захвата Стокгольма. Именно тогда молодой офицер из германских наемников на шведской службе, пораженный необычным оружием и стремительностью действий небольшого отряда иностранцев, захвативших шведскую столицу без потерь, рискнул поступить на службу к магаданцам и не прогадал.
Год усиленных тренировок на Севере, в окрестностях Мурманска, Фредерик запомнил на всю жизнь, с течением времени вспоминая морозы и ветер полярной ночи как лучшие месяцы своей жизни. Именно там произошел перелом в сознании молодого офицера, сумевшего перешагнуть через привычные армейские штампы, чтобы всем умом и душой впитать наставления магаданских инструкторов. Именно на Севере, в многочисленных тренировках и учебных сражениях, прапорщик Гогеншауфен пытался со свойственным юности азартом максимально точно освоить приемы своих учителей. Затем последовал стремительный захват Восточной Пруссии, штурм Риги, в котором молодой прапорщик магаданской армии сумел отличиться, разоружив вражеский отряд впятеро крупнее своего взвода без потерь со своей стороны. Затем была учеба в военном училище, в числе лучших офицеров и сержантов. Там дальнейшее развитие магаданских военных новаций успешно легло на почву победного военного опыта молодого офицера. Потом служба не давала скучать: постоянное освоение нового оружия и новой техники перемежалось с частыми военными конфликтами. Высадка десанта на Оловянный остров, захват Крыма, участие в Польско-турецком походе. Не везде успел побывать Гогеншауфен: отчаянно завидовал участникам налета на Константинополь, десанта на Кипр, набегов на турецкое побережье. Хотя и сам не терял времени даром: удачно женился и растил детей, радуясь милой супруге и вихрастым малышам.
Шли годы, молодой офицер набрался опыта, давно командовал батальоном и ждал перехода на полк. Дело подошло к выслуге лет, после которой подполковник мог спокойно отправиться на заслуженную пенсию, приобрести поместье да разводить там кого угодно, хоть страусов. Или отправиться в Америку, где отставным офицерам бесплатно выдавались плантации сахарного тростника или хлопка, страдавшие от недостатка опытных руководителей. Но истинного служаку не привлекали хозяйственные прибыли, подполковничьего жалованья вполне хватало для содержания жены с подрастающими тремя сыновьями в Петербурге, где семья Гогеншауфенов владела двухэтажным особняком. Тем более что два старших сына, Петр и Николай, пошли по стопам отца и учились в военном училище, на гособеспечении. Размышляя, как закончить военную карьеру, подполковник никак не смог пройти мимо последних двух кампаний.
Он в числе первых подал рапорт о переводе в формирующиеся части германских пехотинцев, здраво рассудив, что именно им предстоит пройти боевое крещение. Пришлось многому обучаться наравне с молодыми прапорщиками и поручиками, но техника восхищала опытного командира. Вспоминая Крымский поход, Фредерик представлял порой, как он прошел бы тот путь заново, с новым оружием и машинами. Не зря представлял, вскоре германским пехотинцам пришлось пройти Аравию вдоль и поперек, изучая новые возможности техники и своих бойцов. Там Гогеншауфен воплотил свои мысли в дела, не допустив прежних ошибок, удержал от них своих подчиненных, одновременно максимально результативно использовал приданную технику и новое вооружение. Эта военная кампания доставила ветерану подлинное наслаждение своим могуществом. Некоторое сожаление оставила лишь откровенная слабость противника, не давшего Гогеншауфену возможности почувствовать полноценный азарт пьянящей грани между жизнью и смертью. В Маскате, в короткие недели отдыха, подполковник даже помолодел, сбросив вместе с лишним жирком и десяток лет. Никакого сомнения в результатах военной операции в империи Моголов лично у Гогеншауфена не было.
Да, старый служака был в меру осторожен, не спешил с нападением, особенно в непонятных условиях. Изучал врага постоянно, считая разведчиков первыми помощниками, не стеснялся лично допрашивать пленных и местных жителей. Фредерик был наслышан о шахе Акбаре, воевавшем с тринадцати лет и захватившем за сорок лет половину Индии. Но и он сам прошел двадцать лет боев под Андреевским флагом, никогда не терял присутствия духа, не пасовал ни перед какими превосходящими силами противника. В училище он одним из первых изучил тактику войн и сражений магаданцев в изложении самого Петра Головлева. Фредерик лично использовал за годы сражений часть рекомендаций своего учителя и не сомневался в подавляющем превосходстве магаданской тактики и русского оружия. Размещая свои три батальона против армии шаха Акбара, Гогеншауфен заботился не о победе, в которой не сомневался, а о сохранении бойцов и выполнении боевой задачи – не дать шаху скрыться с поля боя.
Сам Акбар, имея под командованием сорок пять тысяч воинов, действовал по привычной схеме боя с непонятным и малознакомым врагом. Из пятнадцати тысяч лучших всадников империи третью часть ранним утром шах отправил в обход вражеских позиций. Как бы ни складывалось сражение, атака врага с тыла всегда поможет победе. Оставшиеся десять тысяч отборных конных бойцов, закованных в стальную кольчугу с островерхими стальными шлемами, заняли позиции поблизости от Акбара; они будут основной ударной силой. Сам шах империи Моголов разбил шатер главнокомандующего на удобном для наблюдения пригорке, в трех верстах от вражеских укреплений. Как бы ни сложился бой, опытный полководец не сомневался: сражение затянется надолго и будет непростым.
Тридцать тысяч пехотинцев, наскоро набранные из дружин загиндаров и ополченцев, заняли долину между шахом и русами, вытаптывая созревшие посевы пшеницы. Именно этим пешцам предстояло сделать первый ход в сражении, словно первой пешкой на шахматном поле. Акбар отправил посыльных командирам отрядов, передавая команду первой атаки всех русских укреплений. Стояло раннее утро, солнце едва появилось, но жаркие лучи успели высушить траву и нагреть доспехи на солдатах. Пять тысяч воинов передовых отрядов, начавшие движение в сторону врага, были облачены в доспехи и успели повоевать. С привычным фатализмом пешее войско ровным шагом направилось к русским позициям, до которых было совсем недалеко – полтысячи шагов.
Глухой топот подкованных железными набойками тысяч сапог быстро перемолол всю растительность на пути. Пять тысяч воинов заняли почти всю ровную поверхность долины шириной до трех верст и двигались огромной цепью в два человека глубиной. Казалось, весь военный лагерь моголов замер, внимательно глядя на приближавшихся к позиции русов пеших дружинников. Минуты медленно тянулись, словно завязли в летнем зное, индусы шли вперед, выставив копья, а у врага ничего не происходило. Железные коробки на колесах, выставленные три кольца – один большой в центре и два маленьких по краям, оставались неподвижными. Нет, со своего наблюдательного и командного холма шах Акбар заметил небольшое передвижение людей внутри центрального круга.
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 67
