Нарочито медленно принялся взбивать пену, намыливать щеки, а потом, глядя в поверхность воды, занялся бритьем (могу и на ощупь, но так лучше).
Я брился, с удовольствием убирая щетину, не обращая внимания на связанных магов, а мои пленники изнывали от любопытства. Никто не задумывался, что обыденное занятие может сработать гораздо лучше пытки? Еще чуть-чуть, они сами расскажут мне, безо всякого воздействия.
— Артакс, вы кому служите? — поинтересовался маг.
— А тебе-то, какая разница? — буркнул я, отвлекаясь от своего занятия. — И вообще, не мешай. Я из-за тебя чуть не порезался!
— А все же?
— Я служу тому, кто больше платит. Это же очевидно.
— Сколько вам заплатили за мою голову? — не унимался маг.
Кажется, господин Габриэль не только вошел в роль, но и сам начал увлекаться процессом переговоров. Ну, это хорошо.
— Не так много, как хотелось бы, но достаточно, чтобы вас продать, — радостно заржал я, стараясь, чтобы выглядело естественно.
— Я готов дать вам сумму, вдвое превышающую вашу плату, — твердо заявил маг.
Я, к тому времени, уже споласкивал лицо. Закончив, достал полотенце (Кэйт, спасибо!) и принялся вытираться.
— Заманчиво, — хмыкнул я. — Ради этой суммы можно нарушить и кодекс наемника. Но, видите ли, господин маг (тут я опять перешел на вы, стараясь, чтобы это звучало издевательски), тут такое дело: во-первых, я сомневаюсь, что вы мне заплатите. Во-вторых, где гарантия, что когда я вас освобожу, вы не начнете метать в меня молнии, или не превратите в козла? Слышал, от одного умного человека, что хороший маг — это мертвый маг!
— Артакс, я могу дать вам клятву на крови. Клятву в том, что вы останетесь живы-здоровы, и на свободе. И что вы получите свои деньги.
— Маг, не смеши меня. В каждой клятве есть оговорки. Ну, ты скажешь — я не трону, не причиню зла Артаксу — и что? Ты не тронешь, так твой племяшка меня вздернет на первом же суку. К тому же — не вижу у тебя мешка с деньгами.
— Я напишу расписку.
— Маг, вот это уже даже не смешно. Расписку ты можешь написать Мантизу, или кому-то другому. К чему мне расписки, если я уйду по ту сторону гор?
— Вы мне не верите? — оскорбился маг.
— Конечно верю, — примирительно сказал я. — Верю, что вы готовы отвалить мне целую кучу денег, поможете бежать из страны, да еще и ручкой помашете. Верю. Когда тебе глотку режут, ты еще и не такое можешь пообещать, да и сам в это же поверишь. Вон, твой болван, — пренебрежительно кивнул я на Бастида, — лежит, подыхать не хочет. Сейчас скажет, что у его тетушки в деревне есть знакомый колдун, а если я его оставлю в живых, так он этого колдуна попросит мне молодость вернуть.
Лакей, сидевший до этого с непроницаемым лицом и, хранивший молчание, вдруг подал голос:
— Молодость тебе ни один колдун не вернет, а вот здоровья и силы добавить — это я смогу и сам сделать.
— Вот видите, господин маг! — радостно вскинулся я. — Что я вам говорил? Вы мне золотые горы сулите, а ваш холуй — здоровье и силы! А ведь он, наверняка, сам в это верит.
— Артакс, можно заканчивать представление, — заявил вдруг Габриэль. — Я уже все понял.
Придворный маг стряхнул с запястий «путы», встал и, как был, без сапог, подошел к «слуге». Склонился к Бастиду, потрогал того за плечи, ощупал руки (только что в зубы не заглянул!), покачал головой.
— Господин Артакс, приношу вам свои извинения, — сказал Габриэль, прижав руку к сердцу. — Вы были правы. Этот человек — очень сильный маг. Как хорошо, что вы догадались его связать!
[1] Покой — лучшее лекарство (лат.)
Глава 6. Ошибки магов
— Господин Артакс, вы не могли бы нас оставить? — вежливо попросил Габриэль. — У нас с господином — не знаю, как его зовут, состоится деловой разговор. Такой разговор посторонним людям лучше не слушать.
Ну, это так вежливо прозвучало, что лучше убраться побыстрее и подальше.
Осмотрев наш бивак, маг добавил:
— И вещи лучше забрать, чтобы не пострадали.
— Лошадей уводить? — поинтересовался я, спешно запихивая в мешки все наше барахло, но маг уже меня не слышал, вперившись взглядом в своего соперника. Любопытно, как это придворный маг герцогства не сумел «вычислить» своего коллегу? Хм. Впрочем, сам расскажет. А коней лучше увести, от греха подальше.
Когда между мной и магами осталась миля, я решил, что достаточно. Скинув мешки, отпустил коней, но расседлывать их пока не стал. Обнаружил, что прихватил не только свое барахло и вещи Габриэля, но и мешок Бастида. Любопытственно было бы заглянуть в него, но не стал.
Я тихонечко сидел, внушая себе, что существо я нелюбопытное, что любопытство сгубило не одного хвостатика, что это вообще нехорошая черта, а я человек твердых убеждений, но получалось плохо. Подспудно ждал с той стороны, где оставил магов, молний, ударяющих в землю, небольшого смерча, маленького урагана. И, что характерно, стих ветер и птицы перестали петь.
Подбежал Гневко.
— И-го? — стриганул ушами гнедой, поворачивая бок. Мол, заскакивай.
— И что, так вот, на все плюнуть и удрать?
— Го! — кивнул жеребец.
— Нет, нельзя, — вздохнул я.
Гневко посмотрел на меня, осуждающе помотал головой — мол, я тебя предупредил, но далеко отходить не стал. А вдруг да понадобится удирать?
Иногда так бывает, что черная грозовая туча, занявшая половину неба, вдруг рассеивается, уступив место ярким лучам солнца. Вот и сейчас — ждали, мы ждали, но подул освежающий ветерок, снова защебетали птицы, а мой гнедой, недоуменно повернул голову к месту недавней угрозы, постриг ушами и убежал к своей засекающейся кобылке.
От нечего делать я решил поспать. Что снилось — не запомнил, но проснулся от ржания лошадей. Вскочил и увидел бредущего господина Габриэля.
Придворный маг шел, еле-еле переставляя ноги и, что-то держал в руке. Я побежал навстречу, а когда приблизился, невольно остановился, рассмотрев ношу — господин Габриэль держал за волосы голову Бастида. Вся одежда волшебника была перемазана кровью, словно у неумелого мясника.
— Господин Артакс, помогите мне ее похоронить, — протянул маг мне голову.
— Однако! — только и сказал я, принимая ношу.
За двадцать лет, с хвостиком, я почти привык к мертвым телам (на самом-то деле к этому нельзя привыкнуть, можно лишь научиться делать вид, что привык!), да и отрубленных голов насмотрелся. Но эта голова была не отрублена, не отрезана, (не отпилена!), а словно бы оторвана от туловища — рваные края, обломанный кусок позвоночника. Авторитет придворного мага в моих глазах изрядно вырос, но сам я слегка пожалел, что вообще с ним связался. Еще дал самому себе обещание разговаривать с Габриэлем более уважительно.
