— Артакс, что вы делаете?
Придворный маг вскочил и, если бы он был обут, наверняка кинулся бы спасать своего любимца. Глядишь, еще и посох схватил. Я, между тем, содрав с лакея его же собственный пояс, связал парню обе руки за спиной, а потом ноги, благо, веревочка была прихвачена заранее.
— Господин Артакс, — взял себя в руки маг. — Может, вы вся таки объяснитесь?
— Сейчас, — кивнул я. — А еще рот ему не стоит пока заткнуть?
— Артакс?!
Я просто приложил указательный палец к губам и, к моему удивлению, придворный маг перестал орать.
— Ложитесь, — прошептал я Габриэлю почти в ухо. Потом добавил слово, которое сам не любил произносить, но которое очень любил слышать от других: — Ну, пожалуйста… Ваш слуга — маг. Я видел, как он зажег костер без огнива. Если я ошибся — встану перед ним на колени, и буду вымаливать прощение. Если ж нет…Пусть он думает, что вы тоже связаны, а я предатель.
Маг, онемев от удивления (за два дня успел убедиться, что я не страдаю от лишней вежливости), улегся на живот, покорно позволил обмотать себе руки. Кроме того, он был не простым магом, а придворным, стало быть, сентиментальностью не страдал. (Ну, может и простые маги не страдают, не знаю.)
— Если вы ошиблись, граф, я превращу вас в корову. То есть, вы останетесь человеком, но будет мне послушны!
— Хорошо, — вздохнул я. — Главное, чтобы не в мерина.
— Вы его не убили, надеюсь? — поинтересовался маг, пошевелив кистями. Убедившись, что путы можно легко скинуть, кивнул.
— Опыт! — хмыкнул я, не вдаваясь в подробности.
— Юноша, — услышал я женский голос.
Я обернулся. Это была монахиня, чей возраст и внешность было не угадать под мешковатым хитоном и куколем. Сестры из монастыря святой Иринии выполняли обет послушания — они оказывали помощь раненым в госпиталях доброго короля Руди. Сюда я попал после неудачной разведки, получив одну стрелу в бок, а вторую в ногу. Бок, к счастью, был только оцарапан, да и нога пострадала не сильно — мякоть. Лекарь меня осмотрел, махнул рукой — мол, пустяки, и передал сестрам, а уж те вытаскивали стрелы. Думаю, оно и к лучшему. Монахини, по крайней мере, старались обращаться с моим мясом более аккуратно. Да и швы накладывали изящнее. Пролежав неделю в бараке, заполненном стонами, кровью и нечистотами, я решил, что пора выздоравливать, тем более, что раны неимоверно зудели и чесались. Говорят — это верный признак выздоровления. Тем более, что все лечение сводилось к тому, что «Optimum medicamentum quies est»[1]. После перевязки я собирался вернуться в полк, а пока ждал своей очереди.
— Да матушка?
— Смиренная сестра Джулия, — поправила меня монахиня.
— Простите.
— Юноша, я слышала, что вас называют студентом? Вы медикус?
Прозвище «Студент» я получил в лагере для новобранцев после того, как выловил злополучный талер из пивной кружки. Ну, не говорить же было, кто я такой? А сказать, что бакалавр, язык не повернулся. Степень-то мне присвоили, но я даже тему диссертации не помню.
— Увы, сестра, я учился на правоведа.
— Но все равно, вы ученый человек. Вы не хотели бы помочь нашему хирургу?
От такой просьбы я пришел в легкое замешательство. Откровенно говоря, не хотелось бы. То, что я увидел, пока сестры вытаскивали из моей икры засевшее древко, повергло меня в такой ужас, какого я не испытывал и на поле битвы… Я бы с удовольствием отказался, но от просьб сестер — иринеек отказываться не принято.
Видимо, сестра Джулия все поняла правильно.
— Это ненадолго, — успокоила меня монахиня. — Помощник хирурга отлучился по личной надобности, вернется завтра. А на сегодня есть несколько раненых, которым нужно срочно ампутировать конечности. Увы, мы всего лишь слабые женщины…
В палатке, предназначенной для операций, на столе лежал раненый солдат. Сестра-монахиня срезала с бедолаги остатки того, что было штанами. Похоже, парню здорово не повезло — обе ноги превращены в кровавое месиво, из которого торчали кости.
Хирург — длинный дядька с худым лицом, не имеющий половины волос на голове (вторая половина рыжая), в фартуке, покрытом бурым налетом, встретил меня достаточно благодушно.
— Новобранец? — поинтересовался он, а я, хотя и отслужил почти год, не стал отнекиваться, а только сказал:
— Почти.
— Почти новобранец, это хорошо. Значит, силенка уже есть, но сам не окончательно оскотинился. Значит, берешь вот это, — подал мне хирург здоровенный деревянный молоток, — и бьешь вот сюда.
Лекарь показал мне точку чуть ниже затылка и выше основания черепа.
— Уйдешь вверх, только по черепушке скользнет, еще раз придется лупить, вниз — парню конец! И бить надо так, чтобы он лежал в отключке десять минут. Очнется раньше — помрет от боли, а позже — либо совсем не очнется, либо спятит. Запоминай движение! Понял? Ну, давай…
Что было дальше, я вспоминать не хочу. Однако, я вытерпел целый день, потом еще половину ночи, никого не убил. А утром, к счастью, пришел помощник лекаря. Не понял только — почему для этой работы понадобился «ученый» человек, но точку, куда следует бить, запомнил.
Навык, полученный в бытность мою «помощником хирурга», несколько раз мне пригождался. Особенно, если было нужно взять «языка».
— Когда слуга начнет очухиваться, можете меня поругать, — дал я наставления магу. — Исходите из того, что я предал и вас, и вашего верного слугу. Но не увлекайтесь. Чрезмерная брань тоже выглядит подозрительно.
На всякий случай, я отрезал от одного из мешков веревочки, обвил их вокруг пальцев Бастида — кто же этих магов знает?
«Слуга», между тем, начал подавать признаки жизни. Простонал, зашевелился. Я кивнул Габриэлю, и тот начал меня оскорблять.
— Артакс, вам говорили, что вы тупая скотина? — сказал маг, а потом, войдя во вкус, продолжил: — Вы не просто скотина, а неблагодарная скотина!
— Ну и что? — парировал я. — Лучше быть живой скотиной, чем дохлым магом.
— Как вы собираетесь возвращаться в Силингию, предав меня?
— А кто сказал, что я собираюсь в Силингию? Зачем мне зачуханное герцогство, когда впереди Швабсония? За твою голову, драгоценный маг, я получу кучу денег!
Лжеслуга лежал лицом вниз, слушая наш разговор. О чем он думал, какие делал выводы, пока непонятно. Что ж, надо его немножко потревожить.
Я ухватил Бастида, перетащил к дереву, прислонив к стволу. Сам же, поставил на костер котелок с водой, начал копаться в своем мешке, вытаскивая оттуда всякие мелочи — помазок, кусочек мыла и чашечку для взбивания пены. Пока вода грелась, принялся затачивать кинжал — потрогал пальцем кромку, похмыкал, начал править.
