Книга Страницы зеркал - Вилен Виленович Тимирязев

кнедликами и без алкоголя, дабы не оскорбить духов. Потом стала собираться собственно компания адептов. Как и следовало ожидать, среди них были расфуфыренные старухи с горящими от возбуждения глазами, пара очень серьезных лысеющих типов с моноклями и, конечно, некая выряженная цыганкой дама без определенного возраста и национальности.

– Это медиум? – не удержался я.

– Да нет, ну что ты, я ж говорил тебе вчера, просто ты уже был пьян, как свинья.

– ?

– Медиум – Вальтазар, слепой мальчик, ты не слышал, что ли?

Я пробормотал что-то извинительно-невнятное.

Мероприятие было спланировано должным образом – за высокопоставленными особами прибыли кареты, народ попроще, включая нас, был отправлен на такси. Нас доставили на набережную Влтавы, где всех уже ждали лодки. Отсвет закатных облаков в волнах и фонари на носу лодок создавали атмосферу если не мистическую, то сказочную. Обещанного медиума, впрочем, нигде не было видно, вероятно это в глазах постановщиков составляло некую интригу спектакля. Плыли мы не очень долго, завернули в конечном итоге в темную незаметную с русла реки протоку и остановились у крошечной пристани рядом с каменной стеной. На берегу нас ждали пару человек с факелами, которые помогли выбраться из лодок «графиням». В стене образовалось дверное отверстие, из которого пахнуло склепом. По мокрым стенам носились тени от факелов сопровождающих, некоторые нервические особы в группе время от времени издавали тревожные вздохи, в общем, представление, несмотря на легкую переигранность, производило приятное впечатление.

Путь завершился в довольно тесной, но с высоким, недосягаемым для света факелов и нескольких стоящих на столе свечей, потолком комнате, из мебели был круглый каменный стол и довольно простые, явно принесенные только на это мероприятие стулья числом участников плюс один. Никаких инструкций не было, и мы расселись, шумно двигая стулья, старым дамам была оказана соответствующая вежливая помощь. Прошло минут десять, ничего не происходило, факелы потрескивали, иногда по стене проскальзывала тень летучей мыши. Я хотел уж было обратиться к своему приятелю с вопросом: «Ну и?», но в этот момент совсем крохотная, не более четырех дюймов, дверка приоткрылась, из нее вышел ребенок лет десяти-одиннадцати в мантии и черных очках. Прекрасная постановка, мелькнуло в голове.

Я ждал типичного развития событий – планшетки или блюдечка, совместного чтения молитв или мантр, но дело пошло совершенно иным образом. Мальчик каким-то сиплым, словно простуженным голосом произнес странную фразу: «Вам тут слишком темно, ничего не видно». И очень быстро, почти молниеносно, погасил стоящие на столе свечи. Факелы колыхнулись, выпустили столп искр и угасли, оставив только остаточное свечение на сетчатке глаз. В кромешной темноте стало немного не по себе. Где-то за стеной было отчетливо слышно, как капает вода, за столом повисло тревожное молчание.

– А кто это у нас тут пришел?

Голос донесся оттуда, где стоял медиум, но был не то что не детский, а принадлежал дряхлому старику. Я почувствовал, что в мой локоть впились чьи-то пальцы, видимо одной из «графинь», по правде говоря, мне тоже захотелось подержаться за элемент успокаивающей реальности.

– Это наши гости, будь с ними вежлив, пожалуйста, – это уже явно мальчик, точно из того же угла.

– Чего же наши любезные гости хотят?

– Я хочу услышать Иоанна Крестителя, – это уже я.

Я? Да не хотел я этого! Или хотел?

– Ааааа, любитель отрезанных голов проявился (!!!!!), не про твою честь святых вызывать!

Ужас охватил меня, да и пальцы «графини» разжались, и стол скрипнул противно, отодвигаясь.

– Наполеона! – это, похоже, один из джентльменов в пенсне.

Это, к счастью, обстановку разрядило, общество единодушно выразило поддержку кандидатуры вызываемого, и далее все пошло по более-менее привычным правилам. Наполеон, конечно, явился, посыпались вопросы о политике, каких-то интимных частностях жизни высшего света и прочая чушь. Стало скучно и даже сонливо, мысли плавно ушли в сторону, вспомнились, угасающие по мистической силе или ловкости постановщиков, факелы… И вдруг они ярко вспыхнули, но видел их только я, не уверен, что присутствующие вообще уже находились в этой комнате, на месте, где была маленькая дверца, через которую входил мальчик, образовалась плохо освещенная лестница, по ней, танцуя, спускалась девушка в легкой тунике, безусловно – Ольга, в руках она несла поднос, на котором покоился покрытый узорчатым платком какой-то округлый предмет.

Гостью, кроме меня, видел только медиум, он несколько церемонно поклонился ей и уступил дорогу. Она, не обращая внимания на его движения и не прекращая своего странного танца, подошла ко мне, обняла за шею одной рукой, ее волосы коснулись моего лица, и полуобнаженная грудь дала ощутить свое тепло, поднос наклонился, предмет, высвободившись из укрывающего его платка, соскользнул мне на колени, какая-то теплая жидкость обдала брюки… У меня на коленях, глядя на меня мертвыми уже зрачками, лежала свежеотрезанная голова, но что самое ужасное – голова была моей…

Я очнулся от запаха нашатыря, сеанс, судя по всему, был прерван, поскольку свечи на столе были зажжены, рядом со мной хлопотал мой приятель с неизвестно откуда взявшимся медицинским набором, «графини» сочувственно кряхтели, прочие выражали скрытое недовольство, надо же как размяк, видимо, из-за духоты. Мальчик куда-то исчез. Надо ли говорить, что ни лестницы, ни, тем более, головы не было и в помине. Брюки были чисты, не считая следов пыли, образовавшихся, когда я сверзился со стула. К счастью, моя голова при падении не пострадала.

Судя по всему, в подземелье мы пробыли довольно долго, потому что на улице был уже туманный предутренний рассвет. Пахло травой, речными водорослями и пароходным дымом. Лодки ждали нас на том же месте, под скрип уключин на обратной дороге я был угощен еще порцией нашатыря и глотком коньяка из нагрудной фляжки. Разговор не клеился, понятно, что я не стал делиться своими видениями, а слушать сочувственно-упрекающие комментарии не хотелось. На пожелание пройтись в одиночестве я не услышал даже беспокойства по поводу своего самочувствия, и с некоторым облегчением предался бесцельной ходьбе по пустынной улице уже слегка подсвеченной отражением восходящего солнца в окнах верхних этажей.

Рекламные тумбы предлагали разнообразные способы полюбоваться достопримечательностями старинного города, среди показавшихся мне занятными был парад монгольфьеров и дирижаблей, намеченный как раз на сегодня. Взяв мероприятие на заметку, заглянул на почту, где с радостью обнаружил не ожидаемый, в сущности, перевод от приятеля. Только сейчас я осознал некое несоответствие своей формы одежды началу дня: цилиндр, который я мял в руках, казался особенно вызывающей и даже подозрительной деталью, но некоторый обретенный капитал придавал мне уверенности и в этом, практически маскарадном, костюме, во всяком случае, полицейские,