же, пока не испытаешь — не узнаешь. Век живи... ну и так далее. Я к чему это всё? Не думал, что я такой неженка. Особенно, пребывая на уютном диване да с попкорном, например, при просмотре очередного, изобилующего красочными взрывами боевика, и возмущаясь новичками, которые скулят под артобстрелом. Ну тут, повторюсь, пока не попробуешь, так и будешь мнить себя нагибатором со стальными яйцами.
Закончив блевать и умыв лицо холодной водой из фляги, а то у меня даже в глазах начало темнеть, а конечности неметь, я наконец привёл себя в порядок и поспешил обследовать собственную тушку на предмет отсутствия необходимых частей или образования нештатных отверстий. Но всё оказалось гораздо лучше, чем я предполагал, так как, помимо опустошения резерва где-то наполовину, у меня даже волосы не опалило. Дела-а-а...
Так вот, значит, какая ты, магическая защита! До жути было страшно, точнее сейчас, когда я всё это вспоминаю, но, как видно, будь я сильным магом, а мой резерв в разы больше, то даже такая жуть была бы мне нипочём благодаря столь чудному артефакту. Хоть стой в пламени минутами, а то и часами, тут уж от ранга и запаса сил зависит. Ну и отчасти от качества защитного артефакта. И, что примечательно, меня ведь защитило не только лишь от пламени да высокой температуры, а еще ж и все сопутствующие факторы были нивелированы. Шарахнуло-то неслабо, да и вспышка была ого-го, а у меня ни уши не заложило, ни даже зайчиков в глазах не появилось. Во как!
Что ж, нужно взять себя в руки и вернутья, старательно теперь минуя все энерголинии и глядя куда ступаю, за оброненными тростью и фонариком. Благо я их выпустил из рук ещё наверху, поэтому их не должно было задеть. Ну а тогда уж продолжу свой путь.
Акробатика не потребовалась, так как на месте отработавшей ловушки, кроме остывающего камня, ничего уже не было, поэтому, стараясь не задерживаться в этой душегубке, где, теряя резерв, я даже смог дышать не обжигая верхние дыхательные пути, поторопился вверх по узким ступеням за утраченными предметами.
Дорогу я себе подсвечивал светляком, буквально с первого раза созданным секунд за двенадцать верчения руками. Он, словно воздушный шарик на привязи из невидимой, но питающей его энергонити, протянувшейся от моей макушки, исправно следовал надо мною и чуть позади, давая достаточно света, чтобы вновь не вляпаться куда-нибудь.
Когда же я вернулся в коридор уже с зажатой в правой руке целёхонькой тростью, а в левой — с чуть помятым фонарём, то в моем резерве оставалась где-то треть. Нет, это не светляк так потрепал мои запасы маны, а опять магозащитная пряжка, которая и позволила преодолеть всё ещё непригодный для безопасного пребывания участок коридора, где ранее сработала ловушка.
С трепетом погладив мою спасительницу на животе, я пошагал влево по коридору, так как справа метров через сорок был завал, явно образовавшийся давным-давно в результате срабатывания ловушки.
Впредь я, за которого теперь точно двух небитых дают, продвигался очень внимательно и аккуратно, так как с третью резерва, до восполнения которого ещё часов восемь, я не мог себе позволить ещё куда-нибудь влипнуть.
Преодолев в последующие часа полтора осторожного продвижения по множеству коридоров, оканчивающихся тупиками, обрывами или завалами, ещё около десятка ловушек, так и не задев ни одну из них, я наконец оказался перед входом в просторный пещерный зал, где с высоченных сводов свисали крупные сталактиты. Эти монументального вида «сосульки» были обросшими каким-то доневозможности фэнтезийным мхом, который давал синеватое свечение, и силы света коему ну никак не могло хватать для приемлемого освещения раскинувшихся внизу просторов. Однако вокруг меня было настолько светло, что даже и без фонаря я мог всё неплохо видеть в этих вот живописных сумерках.
Да уж. Что дальше? Скелеты с луками? Причем с не истлевшей каким-то чудом тетивой. Угу, магической, судя по всему. Ну, раз костлявые, пользуя данные девайсы, так бодро вертят на... своей берцовой кости бедняжку физику.
А может быть гномы с секирами? Ага, стереотипные жители подземелий с... топорами, да ещё и монструозных размеров. Ну это понятно, грибы-то в пещерах рубить чем-то надо.
Хотя нет, наверняка далее у нас орки. Ага, и непременно с тем убожеством, решительно непригодным ни для чего, кроме как для воплощения порождений изрядно расширенного веществами сознания, и которые какой-то видный специалист-оружиевед обозвал ятаганом.
Не-не-не, дальше, по-любому, будут гигантские крысы, чтобы я мог начать кач, а то ведь стартовая лока...
Приступ моего искромётного остроумия, объясняющегося нервяками, был прерван раздавшимся шумом где-то в глубине представшего передо мною протранства. Как раз за мистически светящимися благодаря волшебному мху колоннами в самом центре зала, и которые были образованы сросшимися гигантскими сталактитами со сталагмитами.
Э-эм... это то, что я думаю? Неожиданно, лучше б уж скелеты.
****
Тем временем на кладбище.
— Госпожа, мы возвращаемся? — поинтересовался верный Кодс, когда одноногий мальчишка скрылся в старинном родовом склепе Вольнопольских, чей массивный силуэт всё ещё виднелся в предзакатных сумерках.
— Мы подождем здесь, — наконец вынырнула из своих тревожных мыслей вся измучившаяся от их беспощадного бега женщина. — Приляг в сторожке, а я... я тут... побуду пока тут.
— Ваша милость, я не могу вам позволить изводить себя всю ночь, да ещё и на кладбище. Я уже не раз был здесь с его милостью, когда десять и двадцать лет назад мы приводили пришлых, поэтому, если Плут и вернётся, то не ранее чем утром. А то и к вечеру следующего дня не поздно будет, — нахмурившись от слов баронессы, решительно заговорил старый вояка. — Я не хочу лезть не в свое дело, девочка, но послушай старика. Пришлые — необычные, и их поведение непривычно нам. Они не такие как мы, они бывают очень интересными, а их рассказы о прошлом занятные и даже удивительные. К ним невозможно оставаться равнодушным, а порой и жаждешь всей душой привязаться к столь чудно́му созданию. Но ни в коем случае нельзя забывать, что они здесь прежде всего ради того, чтобы...
— Мне это известно, Кодс. И я сама разберусь в своих чувствах, — строго оборвала старого усача, который, как видно, питал тёплые чувства и всегда, пусть и ненавязчиво, но стремился окружить своей искренней заботой ту, которую помнил ещё несмышлёной крохой. — А сейчас оставь меня, мне нужно подумать.
Последние слова ее милости пусть и были произнесены твёрдо, но лишь только фиолетовоглазая отвернулась,
