Саиду, запустила давно знакомый монолог в спектакле, но которого Саид уже успел и подзабыть:
— Я тебе покажу, «уходи!», придурок! Идиот! Козёл! Сволочь! Свинья!
Кровь ударила в голову Саиду, и он в исступлении сжал кулаки и бросился к ней:
— Во-о-он! Вон отсюда, проститутка! Подстилка шведская!
— Сам дурак! Идиот! Козёл! Свинья!
В эту секунду на первый этаж ворвался Артур, набросился на отца и неожиданным ударом свалил его на пол…
Очнулся Саид уже в больничной палате. Лечащий врач Юра, давний знакомый Саида, огорошил его в первую же минуту:
— Что же ты, Саид, на старости лет по крышам бегаешь, как белка по веткам! Ты же чуть дуба не дел! Крови столько потерял.
— По каким крышам? Я не в курсе.
— Как это? Дети твои, сын, невестка сказали, что ты с крыши грохнулся.
— Вот, как! Ну, раз сказали, значит, так тому и быть.
— Я понял. Я всё понял. Это не могла так долго продолжаться, развязка должна была быть. Я в курсе, что приехала бывшая. Ну и невестка старалась.
— Шесть раз вызывала полицию. Будто я оскорблял, угрожал ей. А я и знать не знал.
— Выживают. И что? Заявлять будешь?
— Нет. Что мне от того, что его посадят! Ты только скажи им, что я того… Не излечимый. Инвалид, типа. Посмотрим, что будет.
— Я понял. Сделаю.
Навестить отца, узнав о случившемся, из-за границы прилетели сын Саида Камал и его жена Маша. В палату их не пустили и вызвали лечащего врача Саида, согласно полученной инструкции.
— Доктор, как он?
— Стабильно. Стабильно тяжело. Мы провели все анализы, съемки, боюсь, он уже не будет прежним. Так что, готовьтесь к худшему.
— В смысле, к худшему? Он умрет?
— Умереть уже не умрет, но ходить не сможет. Позвоночник поврежден. И голова сильно пострадала. Мутиз у него.
— Это что значит?
— Это когда человек не понимает нас. Он ничего не понимает, не реагирует ни на что. В общем, он уже не человек, — овощ.
— И что, ничего не можете сделать?
— Мы не можем, а вот вы можете.
— Что, например?
— Уход нужен за ним. Как за ребенком. Кормить, на горшок водить, памперсы менять. Если вы не можете, или не хотите ухаживать, то придётся вам сиделку нанять. Или в дом инвалидов…
— Мы не можем его к себе, мы за границей живём. Я поговорю с младшим братом.
— Решайте вопрос. Мы его не будем тут долго держать. Это бесполезно.
— Доктор, можно сейчас к нему?
— Какой смысл? Он ничего не понимает, никого не узнает.
— Что посоветуете нам делать?
— Думайте. Если не захотите забрать домой, мы тогда будем оформлять в дом инвалидов. Придете подписать бумаги и забудете, что у вас был отец.
— Пошли, поговорим с Юлей и Артуром.
Проводив ребят, врач идёт в палату к Саиду.
— Ну, привет, аксакал!
— Привет, Юра.
— Твои приходили. Уж очень хотели узнать, как ты. Не пустил в палату.
— Торопятся хоронить. Что ты им сказал?
— Как договаривались.
— Правильно. Спасибо тебе, Юра.
— Ох, Саид, толкаешь ты меня на преступление.
— Не трясись. Спасение больного, не сеть преступление. Пробьемся.
Вечером того же дня в доме Саида на семейное собрание собрались члены его семьи: бывшая во всей красе, сыновья Артур и Камал; невестки.
Первым горячим приветственным словом выступила, разумеется, бывшая.
— Я не буду за ним ухаживать. Он выгнал меня из дома, как собаку. Вот Юля пусть возьмёт, если хочет.
— Я? Я что, памперсы ему буду менять? Делать мне нечего! Памперсы я ему буду менять!
Затем слово взял старший.
— Ребята, я не за вас, и не против вас. Я за справедливость. Вас сюда жить отец пригласил, вы жили вместе, отец вам помогал обустраиваться, но вдруг сгорела баня… Почему отец один сам занимался ремонтом? Почему он упал и разбился? Кто виноват? Вы виноваты. Вот и ухаживайте за ним.
Невестку Юлю аж передёрнуло.
— Как мы будем за ним ухаживать? У меня дети. Они постоянно болеют.
— Юля, ты не работаешь, сидишь дома, вот и ухаживай.
— Я что, памперсы ему буду менять?
— Не хочешь, так нанимайте сиделку.
— А почему я? Пусть Маша ухаживает. Забирайте его к себе!
— В отличии от тебя, Маша работает. И живем мы в квартире, а не в доме. Между прочим, дом этот строил отец! И баню хотел вам отстроить после пожара. И вы виноваты, что упал он с крыши.
— Он сам виноват. Мы его просили переселиться в баню, так он спалил её, чтоб не переселяться.
— Артур, ты дурак? Как отец мог спалить баню? Он же строил её собственными руками!
— Собственными и спалил. Не хотел переселиться.
— Ты точно дурак! Отец никогда бы этого не сделал.
— Юля, а почему вы хотели его в баню переселить? — спросила Маша, решив немного вмешаться в разговор.
— Нам мало места. У нас дети. А он один и занимает целый этаж.
— Ну, это же его дом! Он строил этот дом, а вы пришли и прогоняете его?
— Никто его не прогонял. Просто попросили, а он вообще перестал с нами разговаривать. Я в магазин не могу выйти, — не хочет с внуками посидеть.
— А полицию чего вызывала? Столько раз?
— Он оскорблял меня.
Камал не выдержал, выпалил сгоряча и встал, дав понять, что собирается уходить:
— Ты тоже дура, Юля!
— Это почему я дура?
— Потому что! Вы его выгоняете из собственного дома, без конца сдаёте его в полицию и хотите, чтобы он с детьми вашими сидел!
— Он сам виноват.
— В общем, так. Забираете его сюда, домой и ухаживаете. Хотя бы из благодарности, что пригласил, пустил вас сюда, в свой дом. Если сами не можете, нанимайте сиделку.
— У нас нет денег на сиделку.
— У отца пенсия! Всё, разговор окончен. И не дай бог, я узнаю, что вы его обижаете, — пеняйте на себя! Пошли отсюда, Маша…
Возвращая вас, мой читатель, в наши дни и продолжаю рассказ оттуда, где мне пришлось прервать его, чтобы у вас сложилась полная картинка. Войтовка.
Услышав от Ирины новость, Саид не сразу сообразил, что пред ним стоит его дочь, что вот оно счастье, о котором всю жизнь мечтал, что судьба дарит ему новую, счастливую возможность ещё немного продлить жизнь в счастливом пребывании. Он медленно сел на стул и начал вспоминать, соображать, что это значит и не во сне ли он.
— Что? Как? Откуда? Кто? — спросил он растерянно ни столько её, сколько себя.
— С моей мамой Вы в Тюмени познакомились. Потом приезжали к нам. Раису помните?
— Ну
