я могла наслаждаться.
— Справишься? — спрашивает Симон. Боже, как это мило! Он глядит на меня. Потом говорит: — Вот, возьми мой платок, у тебя лицо чем-то измазано. Шоколадом вроде. Надеюсь, что им, — говорит он и смеется. — Не волнуйся, он чистый.
Я вытираю лицо.
— Ну что, меня снова можно людям показывать?
Он отбирает у меня платок и быстро оттирает что-то в уголке моего рта.
— Более чем, — говорит Симон и снова прячет платок. — До следующего раза.
Он подходит к своим друзьям, а я гляжу ему вслед. К огромному своему изумлению я чувствую, что улыбаюсь. Я оглядываюсь. И взгляд мой останавливается на сердитом лице Жюли. Эмма что-то говорит ей, но она, похоже, едва это замечает. И тут внезапно я осознаю, что она увидела: Симона и меня, в момент, который можно назвать интимным. Тогда как вчера я пыталась доказать, что забыла Симона и что Брам теперь — единственный и неповторимый. Хорошенькое впечатление я произвела. Я громко охаю. Потом меня спасает звонок.
Остаток дня я держусь особняком от Жюли, которая не отходит от Эммы. Я очень радуюсь, когда наконец наступает половина четвертого. Придя домой, я вопреки здравому смыслу бросаюсь в Фейсбук. Ничего от Брама. Ну разумеется, нет. Господи, какая же я идиотка. Но тут я замечаю красный квадратик в запросах на дружбу. Я кликаю на него. Симон? Симон!
Когда я увидела его на сцене полгода назад, то просто умирала от желания послать ему запрос. Но он выказывал так мало интереса, что я махнула рукой на эту идею. Одна только мысль о том, что Симон его не примет, была как холодный душ. Да какой там душ! Ванна, набитая льдом, на Северном полюсе. Вот что это было такое. А теперь, когда я, вообще говоря, забыла его, внезапно все вышло, как хотелось раньше. Ну не типично ли это для меня?
Я принимаю его запрос и прокручиваю посты в своей ленте. Потом не могу больше сдерживаться и кликаю на профильную страницу Симона. Там в основном масса фотографий и видео с его выступлений. Ох, какой же он все-таки красавчик!
Как раз в этот момент появляется окошко чата. Симон. Словно пойманная за руку, я отшатываюсь. Потом осознаю, что в действительности он не видит, как я сижу и разглядываю его фото, и с колотящимся сердцем медленно сдвигаюсь на стуле вперед, чтобы прочесть, что он пишет.
⚫ Тебе лучше?
⚪ Да, спасибо.
⚫ Ссора устаканилась?
⚪ Пока нет. Для этого нужно время.
⚫ Если захочешь поговорить об этом или тебе понадобится мой платок, ты знаешь, где меня найти, а? ;-) И кстати, если захочешь малость развеяться, у нас в субботу концерт в доме молодежи.
⚪ Ок. Может, и зайду.
Не напрягайся. Поддерживай легкую беседу. Не наводи его на ложные идеи, внушаю я себе.
⚫ Cool[17].
⚪ Давай.
Я поспешно закрываю окошко чата и выхожу из Фейсбука. Что мне теперь с этим делать? Выходит, он вдруг заинтересовался мною? Или просто заботится обо мне? Нет, нельзя допускать, чтобы я опять начала сохнуть по нему, а он потом в очередной раз меня отфутболил. Я опускаю голову на руки. Я ведь почти переборола свое чувство к нему.
Я так думаю. Хотя, если я права, почему мое сердце по-прежнему колотится как сумасшедшее и бабочки в животе порхают? И ведь, черт побери, мне не у кого спросить мудрого (или глупого) совета.
ГЛАВА 11
Когда в зале снова зажигаются огни, я словно прихожу в себя после сладкого забытья. Я снова торчу в полный рост, утопаю в фантазиях о Симоне, который целует меня, прикасается ко мне, хриплым голосом шепчет мне на ухо всякие нежные словечки. Возвращение в реальность — это последнее, чего я хочу, но выступление закончилось, и группа исчезает за кулисами. В данном случае «закулисье» — слишком громко сказано: это задняя комнатка, где владелец кафе держит пустые ящики из-под пива и всякие швабры и щетки. Сегодня суббота, и тут все как обычно. Район стихийного бедствия. Я больше ничего не получала от Брама, и сейчас мне стало совершенно ясно, что не получу уже никогда. Мы с Жюли по-прежнему не разговариваем друг с другом. Неделя в школе, где мы были в основном заняты игрой «избегай взгляда», вымотала мне душу. В этой игре, кстати, есть только проигравшие, потому что, мне думается, ей точно так же плохо. К счастью, Ан по собственной инициативе стала искать моего общества. «Не знаю, что у вас там происходит, и знать не хочу, — сказала она. — Я ни на чьей стороне не буду, идет?» К моей великой радости, она тоже сразу сказала «да», когда я попросила ее пойти со мной на концерт Симона: таким образом у меня было что предвкушать. Они с Симоном дружат, и Ан по-любому ходит на все его выступления, поэтому я была уверена, что она, скорее всего, примет мое приглашение.
И на этот раз все по-другому! На этот раз он пригласил меня!
И что еще более важно, сегодня вечером я объяснюсь ему в любви. Разве мне есть что терять? Мое самоуважение? Оно осталось в том аттачменте к откровенному сообщению, которую я послала Браму. Если Симон скажет «нет», я просто брошу это «нет» на огромную кучу разочарований и унижений, которая скопилась за последние несколько недель. Еще одно погоды не сделает. А вот если он скажет «да»…
Ох, нельзя мне об этом думать, не то бабочки в моем животе с цепи сорвутся.
— Еще по стакашке? — спрашиваю я Ан.
— Я не буду, — говорит Ан. — Мне еще нужно кое-что обсудить с Симоном. Ты тут как, сама обойдешься?
«Я тоже хочу обсудить кое-что с Симоном», — говорю я про себя, но еще рано, у меня куча времени, поэтому я киваю.
Я вижу, как в противоположном конце клуба Жюли чокается с Эммой и каким-то незнакомым мальчиком. Внезапно мне становится ужасно одиноко. Я беру стакан и слишком быстро, жадно выпиваю его. Меня одолевает жажда оттого, что я подпевала, и еще я немного нервничаю, теперь, когда все-таки решила подойти к Симону. Я сказала себе, что как только увижу его, сразу к нему подойду, чтобы смелость моя не улетучилась раньше времени.
Странно, насколько сильнее порой ощущаешь одиночество среди людей, чем наедине с собой. С Жюли я такого никогда
