что реальная жизнь вернула ее на землю или просто было случайным совпадением? Оля отметила, что пятнадцатое письмо она отправила только через полтора месяца. За это время Лидия получила от Ивана «письма», а не одно письмо.
«30 июля 1945 г. г. Мары
Дорогой Иван!
Исполняю просьбу: называю просто по имени.
Иван Михайлович, дорогой, но поверьте это трудно для меня, как-то не могу.., хотя в душе про себя давно называю Вас только так. За последнее время особенно часто стала получать Ваши письма, в том числе то многозначащее для моей жизни письмо, на которое я и должна ответить. Вот когда можно сказать, что Лида действительно дописалась…
С ответом задержалась, простите. Взамен написанного большого письма посылаю это маленькое. Иван, Вам известно о моих чувствах к Вам и о моей любви!
Милый, дорогой мой, я правдиво и искренно открыла Вам свое сердце. Да, но этого недостаточно для того, чтобы я могла сейчас ответить положительно, мы должны встретиться, остановка только за встречей. Мало ли иллюзий в жизни? Может быть, Вы идеализируете меня?! Что может привести к разочарованию… Как не учли Вы это? Ваше письмо преждевременно.
Встреча решит этот вопрос окончательно. Встретимся мы в Ташкенте, так как к этому времени я буду там, где придется провести предстоящий учебный год. И в Ташкент Вы приедете охотнее, там ведь буду я одна, и это избавит Вас от разговора с моими родителями. Они никогда ни в чем не препятствуют, мне предоставлено полное право решать все самой.
Чувствую себя хорошо, не беспокойтесь.
Привет от мамы, папы, Евгении.
Привет Вашей сестре Кате.»
«Раз Лидия передает привет сестре Кате, то это означает, что к этому времени Иван вернулся из Германии на родину», – отметила Оля. Мама как-то рассказывала, что он приехал в родной дом только через два месяца после окончания войны, так как не сразу был демобилизован. Иван нес службу в штабе коменданта Берлина. Стопочка прочитанных писем сравнялась или даже стала больше непрочитанных. Летние каникулы у Лидочки заканчивались. Да и чувствовала она себя после перенесенного ею заболевания уже намного лучше, судя по письмам.
Глава IX. ЛИДИЯ. ТАШКЕНТ. 1945 ГОД
Писать еженедельно у Лиды, как она обещала, все-таки не получалось. Шестнадцатое и семнадцатое письма она написала Ивану опять лишь через полтора месяца, и было это уже в сентябре–октябре 1945 года.
1. «16.09.1945 г.
Дорогой Иван!
По настоянию родителей ездила в Ташкент на врачебную консультацию. Конечно, я здорова, с этого учебного года могу смело приступить к занятиям, по которым очень соскучилась.
Меня ждали два Ваших письма, как всегда, такие хорошие. Одно из них написано уже из родных мест, из своего родного дома. Вижу, он Вам очень дорог. Действительно, сколько воспоминаний связано с ним, в его стенах протекли большие годы Вашей жизни. Зачем лишаться такого любимого угла?
Я писала Вам, что этот учебный год проведу в Ташкенте. С Вами я встречусь, а навсегда или нет, будет зависеть только от Вас! Таков смысл и предыдущего моего письма. В отношении просьбы поговорить с родителями все улажено. Постараюсь маму убедить.
Приехала на несколько дней. Еду числа 20-го сентября. Близится день нашей встречи. О дне приезда сообщите по адресу: г. Ташкент, ул. Кафанова, Аптекарский тупик, дом № 91, Суховой Вере Е. (для Лиды).
Дорогой Ванюша, как я хочу видеть и расцеловать Вас за любовь, внимание и заботу…
Привет от нас всех Вам и Вашей сестре Кате. Ваша Лида.
2.
Дорогой Иван!
С 1 октября начались занятия в вузах. Коридоры, аудитории, лаборатории заполнились оживленными, веселыми голосами студентов. Нас приветливо встретил профессорско-преподавательский состав. Занимаюсь в Среднеазиатском госуниверситете на 4-м курсе биологического факультета. Специализируюсь на кафедре «Зоология беспозвоночных» с медицинским уклоном по «общей паразитологии». После окончания предоставляется право работать в институтах микробиологии, на тропических станциях, в институтах экспериментальной медицины и вообще научно-исследовательских лабораториях (по защите растений). Конечно, не отнимается право преподавать в школах.
Дорогой Ванюша! Но все это не то, чего я хотела и к чему стремилась все эти годы. Занимаюсь здесь, а все мысли в медицинском институте. Да, но придется заканчивать госуниверситет, – окончу его
на следующий год (5-й курс). В медицинском институте учиться, помимо этого учебного года, еще 3 года. Меня нисколько не страшит этот срок, но просто неудобно перед родителями. Сколько же можно учиться?! И выбрала медицинский уклон, но все это не то… Вечно работать с микроскопом, микробами… Да, война помешала мне окончить медицинский институт.
Дорогой Иван, Вас, конечно, интересует состояние моего здоровья. Чувствую себя хорошо. Живу пока у родственников (у тети). Думаю перейти в общежитие, для занятий будет больше времени. К занятиям в этом году нужно отнестись серьезней с первых же дней, так как на следующий учебный год будем защищать дипломную работу и сдавать государственные экзамены. После окончания 4-го курса мы должны выехать на практику.
Дорогой Ванюша, Вы писали, что приедете в октябре. Как мне хочется встретиться, видеть Вас, мой любимый. Если будет возможность, приезжайте, жду Вас очень.
Стоит хорошая погода, такие замечательные вечера… Только сейчас и походить по театрам и кино. Вчера смотрела «Бахчисарайский фонтан». Как мне неинтересно без Вас, так скучно.
Дорогой Ванюша, милый, любимый, неужели какие-нибудь причины могут оттянуть Ваш приезд?»
Следующим, восемнадцатым по счету, было письмо на почтовой открытке. Указан был адрес дедушки в рабочем поселке Стариково. Написана она была более чем через месяц от даты последних писем Лидии из Ташкента. Занятия и студенческая среда отнимали много времени и наполняли жизнь Лиды событиями. Думать о своих чувствах, похоже, у нее не оставалось уже времени. Да и письма больше стали похожи на каприз. Такие сложные чувства и желание защитить Ивана Михайловича появилось после прочтения их у Оли. В памяти всплывали рассказы бабушки о своем студенчестве. Переписка Лидии и рассказы бабушки Алевтины Георгиевны переплетались в мыслях, создавая настроение тех далеких лет. Судьбы двух девушек-студенток (ровесниц) были совершенно разными.
Июньский день перешагнул зенит и покатился во вторую свою половину. Выпив чая, Оля вернулась к своему занятию уже в саду на свежем воздухе. Письма манили секретом, который обязательно хотелось раскрыть.
Сообщение между Москвой и Ташкентом в те послевоенные годы не было регулярным. Отпроситься с работы или взять отпуск было невозможно в «сталинские времена». Отец Оли рассказывал ей, как его семнадцатилетняя мама в октябре босиком в ночной рубашке бежала из деревни, расположенной в пяти километрах от фабрики, на работу – проспала…
