Но ты не подумай, что я жалуюсь… Имел полное право! И ты можешь, плетьми. Если что… — совсем повесил голову Игды.
— Могу и плетьми. — строго сказал я. — Если предашь меня, то и до смерти могу обидеться! Так тебя, устраивает? Не люблю я Игды, предателей!
— Да, хозяин! Игды верный друг! Никогда не предаст! Спасибо, ты не пожалеешь! — не понятно чему, обрадовался горбун, встав предо мной на колени.
— Ну всё, всё! Встань Игды! Друг, так друг! Не нужно этого, договорились? — похлопал я его по плечу. — А то передумаю.
— Как пожелаешь, господин! И что я, в качестве благодарности могу для тебя сделать? — расплылся в широкой улыбке, уже мой слуга.
— Слушай, Игды… Достань для меня немного соли. Я с рождения мечтаю о чем-то солёном. Такое, ты можешь для меня сделать? Как друга прошу! И да, верёвку покрепче, тоже найди. И лопату…
***
Соль была лишь у одного человека в лагере. Вернее, даже не человека… Внутри зловонного сооружения, обвешанного высушенными на солнце трупами различных животных, из постоянно исходящим от них невыносимым смрадом, отпугивающим, если не убивающим наповал всех комаров в округе, обитал местный шаман. И вот, к постоянно дымящемуся шатру, который все старались обходить десятой дорогой, чтобы невзначай не побеспокоить страшных духов, наверняка обитавших за кожаными стенами этой хижины, и направился мой сердобольный слуга. Игды, хоть и больше всего на свете боялся туда входить, всё же попёрся в ту страшную юрту, чтобы порадовать нового хозяина щепоткой, зачем-то понадобившегося ему, солёного песка…
Вернувшись от вонючки с дрожащими от страха коленями, он плюхнулся на задницу под тем самым наростом на дереве, в который я безуспешно уже почти две недели, пытался попасть.
Но ни одна стерла, даже близко не вонзилась в эту странную, бугристую штуковину. Хотя по теории вероятности, я её давно уже должен был истыкать вдоль и поперёк, не одним десятком тысяч, выпущенных в одном направлении стрел. Что я только не делал, как ни выцеливал, ничегошеньки у меня не получалось. А тут ещё и взлохмаченная голова Игды, именно в том месте, куда эти стрелы обычно попадали, нарисовалась. Вы не подумайте, что я уж совсем идиот. И не пробовал стрелять выше или ниже. Всё перепробовал… И в прыжке, и стоя на одной ноге, на бедном пони. Даже с закрытыми глазами стрелял. Но никак. Заколдовано это место, что-ли? Ведь именно туда, Мбек легко вонзил три своих, быстрых стрелы. И если по скорости, я с ним уже почти сравнялся, то по точности, — ну никак! Возможно, нужно было поискать другую мишень, и у меня бы всё получилось. Но я почему-то, не хотел другую. И как привязанный, долбил и долбил, именно в ту, бугристую, злосчастную точку.
— Хозяин! Пристрели дурака! — сразу же перешёл к делу Игды. — Не достоин я быть, твоим верным слугой!
— Что случилось? — опустил я, так и не начав очередные истязание бедной тетивы, лук.
— Не дал мне соль шаман… — вдруг заплакал Игды.
— Ну и хрен с ней! — не понимая этой греческий трагедии, ответил я на его слёзы. — Потом, где-то найдём. Верёвку хоть нашёл?
— Верёвку, то я нашёл! Но если ты меня не пристрелишь, то я на ней повешусь! — встал он решительно.
— Да, что случилось-то?! — совершенно не понимая в чём дело, я слез с коня и подошёл к совсем уж растерянному мужику.
— Я зашёл, спросил соль. Не для себя, понятное дело, для моего хозяина. — Отчаянно жестикулируя трясущимися руками, начал свой рассказ Игды.
— Зачем это, Ахмету соль? — не понял меня шаман.
— Не Ахмету, а Комару. Он теперь, мой хозяин… — дрожащим от страха голосом, проговорил я.
— Комару?! — выкрикнул шаман. — У него уже есть свои слуги? — и в мгновение ока приставил к моему горлу своей кривой, ржавый нож. У него всё там, очень ржавое и страшно вонючее. — Я забираю твою душу! — шепнул он мне на ухо. — И если твой новый хозяин, хочет её тебе вернуть, пусть сам придёт ко мне и заберёт! Ну и соль заодно… — и слегка порезав горло, тут же слизал кровь с ржавого лезвия, вместе с моей душой…
Закончив рассказ, горбун упал предо мной на колени.
— Как же я теперь, без души… — бесконечно умоляющим взглядом, сверлил меня Игды.
— Блин… Вот как чувствовал! И на кой, мне ещё и слуга? Я и сам-то за себя постоять, толком не мог! Куда там, ещё и здорового детину защитить! Кто меня бы, защитил…
Не то, чтобы я боялся этого вонючку, любителя ржавчины и дохлых животных. Всего этого я и раньше насмотрелся выше крыши. Но шаманами здесь, просто так тоже не становились. Кроме владения воинским ремеслом, требовалось доказать и неразрывную связь с небом, через какие-никакие, но чудеса. И они, как-то доказывали. Ну, или передавали свои знания по наследству. Этот, по наследству ничего не получал. После неудачного набега на соседнее племя, пролежал месяц в горячке и начал предсказывать будущее. И надо сказать, неплохо на этом деле поднялся. Во всяком случае, имел приличных размеров надел и восемь жён. Подаренный одним из ханов, за спасение его ханской жизни от какого-то чёрного убийцы. Да и денежных заказов на сильные амулеты, у него тоже хватало.
— Ладно, разберёмся… Давай верёвку! — Игды вытянул из-за пазухи приличный моток бечёвки. — Крепкая? — поинтересовался я. — Не у шамана хоть, с перепугу спёр? А то у него всё если не ржавое, так обязательно гнилое. Как и он сам!
— Не говори так, Комар! Он всё слышит! А то обидеться и душу мне не вернёт…
— Вернёт… Куда он с подводной лодки денется…
— А что, и такие бывают? — удивился горбун. — Бывают Игды, ещё как бывают…
Я быстро залез на дерево и завязав там конец верёвки, спустил ее вниз.
— Ты только это, не вздумай на ней вешаться! Она для другого нужна. Верну я твою душу. А ты пока, вон там, в шести шагах от дуба, яму поглубже вырой. В полный, наш с тобой рост. Да такую, что бы и сам, без посторонней помощи, вылезти не смог. И ветками её с травой прикрой. Это понятно? Так, что ты говоришь, для возвращения души нужно?..
***
Ну вот и закончилась моя спокойная, размеренная жизнь… Семеня на небольшой лошадке в сторону страшного, невероятно вонючего шатра, я достал небольшой бурдюк с местным пойлом. Но вдохнув аромат немногим лучшие, чем от рядом стоящей юрты, всё же передумал пить эту гадость. Хоть и хотел немного пригубить, исключительно для храбрости. Но окружающей
