тамъ будутъ держать въ заперти и тоже бить. Ну, а если украдешь и не попадешься, то съѣшь пирожокъ и будешь сытъ на сегодня.
Абсолютное и страшное: не укради, — въ одномъ случаѣ,—въ другомъ превращается въ простое предостереженіе:
— Воруй и не попадайся.
Иначе: совершенствуйся въ томъ единственномъ ремеслѣ, которое единственно доступно тебѣ въ силу твоего существованія внѣ системы капиталистическаго строя.
Отсюда — позоръ налагаетъ уже не фактъ кражи, а то, что человѣкъ не сумѣлъ такъ украсть, чтобы не «засыпаться».
Позорно незнаніе своего дѣла. Но это уже чисто профессіональный позоръ и къ буржуазной морали онъ никакъ не относится; онъ находится въ прямой и открытой враждѣ съ этой моралью; онъ декретируетъ:
— Воруй и не попадайся. Больше воруй и меньше попадайся!
И, какъ идеалъ желательнаго, ставитъ требованіе:
— Воруй на каждомъ шагу и никогда не попадайся!
Такова мораль улицы, свободной отъ воздѣйствія школы, церкви, семьи.
Въ противоположность этимъ тремъ разсадникамъ нравственности, изрекающимъ свое грозное: не укради! — улица говоритъ:
— Воруй, ибо это есть единственный способъ пропитанія для выброшенныхъ на мои мостовыя, въ мои канавы, подъ мои заборы…
— Воруй! Не бойся ни тюрьмы, ни каторги, ибо тюрьма и каторга не всегда хуже улицы.
Далеко не всегда. Часто тюрьма и каторга являются единственными мѣстами спасенія отъ голодной смерти, на морозѣ, или подъ проливнымъ осеннимъ дождемъ. Эти мѣста устрашенія тогда оказываются тихими пристанищами для измученнаго голодомъ и холодомъ человѣка-
Такова улица. Таковы ея декреты. Она свободна отъ оффиціальной морали и декретируетъ своимъ обитателямъ движеніе въ сторону наименьшаго сопротивленія къ воровству.
На западѣ, гдѣ капиталистическій строй заполнилъ всѣ ячейки жизни, представители капитализма давно поняли эту тенденцію улицы и ведутъ съ ней систематическую борьбу.
Тамъ, прежде всего, никто не долженъ быть свободенъ отъ школьнаго воспитанія и школьной морали, а поэтому дѣйствуютъ законы о всеобщемъ и обязательномъ обученіи… но только начальномъ, не больше
Дается и вмѣняется въ обязанность ровно столько, чтобы ребенокъ успѣлъ усвоить, впитать въ себя ужасъ къ посягательству на чужую собственность и прочія необходимыя для охраны существующаго строя вещи.
И это, конечно, больше и лучше достигаетъ цѣли, чѣмъ зоркіе глаза полицейскихъ и власть судей сажать каждаго въ тюрьму, какъ только онъ протянетъ руку къ чужой собственности.
Да, школа больше вліяетъ на сокращеніе воровства, чѣмъ полиція, суды и тюрьмы, вмѣстѣ взятыя.
Чтобы убѣдиться въ этомъ, стоитъ только бросить хотя бѣглый взглядъ на государства, гдѣ введено обязательное обученіе, — и съ другой стороны на страны, гдѣ этого нѣтъ.
Въ первыхъ количество кражъ и воровъ ничтожно по сравненію со вторыми. А между тѣмъ власть полиціи ограничена именно въ первыхъ, а не во вторыхъ. У насъ, напримѣръ, на воровъ дѣлаютъ облавы, ихъ забираютъ въ участокъ, часто бьютъ нещадно, высылаютъ безъ доказательства вины и даже при отсутствіи самаго факта воровства, просто потому, что раньше человѣкъ былъ замѣченъ въ воровствѣ,-и тѣмъ не менѣе у насъ кражъ и воровъ несравненно больше, чѣмъ во Франціи и Англіи, не говоря уже о Швейцаріи, гдѣ кражъ почти нѣтъ, а если бываютъ изрѣдка, то въ большинствѣ совершаются пришлыми иностранцами.,
Школа — первый и, пожалуй, единственный серьезный врагъ профессіональнаго воровства.
У насъ, въ Россіи, школа доступна не только не всѣмъ, но и немногимъ, и профессіональное воровство существуетъ внѣ ея воздѣйствія.
Вотъ почему, не смотря на указанную выше внутреннюю дезорганизацію воровской корпораціи, воровство у насъ все же процвѣтаетъ, (¹ Мы не приводимъ здѣсь сравнительныхъ данныхъ статистики воровства, такъ какъ не придаемъ никакого значенія цифрамъ россійской полицейской статистики. Эти цифры имѣютъ дѣло только съ фактами о заявленныхъ кражахъ. А заявленія отъ потерпѣвшихъ поступаютъ не только не всегда, но и не въ большинствѣ случаевъ. Вѣрнѣе, заявленія поступаютъ въ рѣдкихъ, исключительныхъ случаяхъ. Они также рѣдки, какъ рѣдки случаи отысканія украденнаго. А извѣстно, что наша полиція не только не находитъ украденнаго, но и не ищетъ, если кража сама по себѣ не исключительна по суммѣ или по положенію потерпѣвшаго. Въ конечномъ результатѣ изъ сотни потерпѣвшихъ заявляютъ и попадаютъ въ статистику можетъ быть, десять.) а количество профессіональныхъ воровъ не уменьшается, а увеличивается. Нельзя также сказать, чтобы процентъ привлеченныхъ къ суду воровъ увеличивался. А это послѣднее, въ сущности и служитъ показателемъ силы сопротивленія воровской корпораціи.
— Ты не смотри на то, сколько насъ! — разсуждалъ въ московской пересыльной тюрьмѣ одинъ профессіональный воръ. — А ты спроси, сколько разъ я укралъ и сколько разъ попался. Ежели я пятьдесятъ разъ укралъ, а на пятьдесятъ первомъ разѣ попался, то это еще ничего. Опять же и то много значитъ: укралъ ты на грошъ, или на мѣсяцъ себя обезпечилъ, а то и на полгода!..
Если вѣрить словамъ этого вора, то въ этомъ отношеніи за послѣднія 20 лѣтъ особыхъ перемѣнъ не произошло.
Пріемы полицейскихъ розысковъ, правда, усовершенствовались за этотъ періодъ времени, но и техника профессіональнаго воровства тоже совершенствуется и, пожалуй, быстрѣе идетъ впередъ, чѣмъ техника розысковъ.
— Они умнѣе стали, ну, и мы не глупѣемъ! — говоритъ представитель профессіональнаго воровства. — Умѣемъ и украсть и концы спрятать. И не полиція намъ страшна. Полиція ничего бы съ нами не сдѣлала… А сами мы себя губимъ, другъ друга на каждомъ шагу продаемъ. Въ разбродъ все идетъ, каждый себя норовитъ выгородить, а остальные пусть пропадаютъ…
Но это уже отзывъ новѣйшаго времени, къ которому намъ еще придется возвратиться.
Теперь же мы приступимъ къ тѣмъ общественнымъ явленіямъ, которые собственно и вызвали интересующее насъ теченіе въ средѣ профессіональныхъ воровъ, о которомъ мы говорили въ главѣ: «Отъ автора».
Предыдущее описаніе положенія воровской корпораціи и ея внутренняго состоянія намъ необходимо было, чтобы хотя отчасти дать читателю понятіе о тѣхъ условіяхъ, при которыхъ зародился и растетъ анархизмъ въ такой средѣ какъ профессіональные воры.
ГЛАВА VI
Выброшенные за бортъ жизни и поставленные въ положеніе вѣчныхъ враговъ общества, презираемыхъ и гонимыхъ, профессіональные воры, конечно, не могли не чувствовать ненормальности своего положенія. Инстинктъ и доступныя имъ наблюденія подсказывали имъ, что не они одни всецѣло виноваты въ томъ, что занимаютъ положеніе враговъ общества.
Нельзя также сказать, что вопросъ этотъ обходился ими или оставался въ сторонѣ. Нѣтъ, какъ уже видѣлъ читатель, исканія въ эту сторону были всегда, но сама по себѣ воровская масса не могла разрѣшить этого вопроса; онъ былъ непосиленъ ей; для этого она не обладала достаточнымъ количествомъ знаній.
Но настали дни революціи и вмѣстѣ съ остальной массой лучъ сознанія блеснулъ ина воровскую корпорацію.
Уже. послѣ 9-го января 1905 года,
