– Ты слышишь меня, Чейз Купер? Как, по-твоему, будет чувствовать себя наша дочь, когда поймет, что вместо чуда ей подсунули кучу вранья?
Чейз пожал плечами.
– Это не совсем так.
– Ты прав, гораздо хуже.
– Послушай, я просто хотел помочь ей.
– Ха!
– Ну ладно, ладно. Может быть, я совершил ошибку, но…
– Может быть? – Ее голос сорвался на крик, брови взлетели вверх. – Может быть, ты совершил ошибку?
– Слова просто вырвались. Я не имел в виду…
– Неужели ты даже не можешь признать, что был не прав?
– Но я уже сделал это. Сказал, что, может быть, совершил ошибку.
– Ты солгал, Чейз. Большая разница. Но я не удивлена.
Чейз встал.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Ничего, – отрезала Энни и отвернулась.
– Черт побери! – Он схватил ее за плечи и повернул лицом к себе. – Вот это слово я всегда не переносил. «Ничего», – отвечала ты всегда, но даже круглый идиот мог бы понять, что при этом что-то имеется в виду.
Энни слащаво улыбнулась.
– Мне приятно это слышать.
Кровь бросилась ему в лицо. Он сжал ее еще крепче.
– Ты нарываешься на неприятности, детка.
– Почему? – Она подняла голову. – Что ты собираешься сделать, а? Ударить меня?
Она увидела, как глаза Чейза превратились в узенькие щелки. Зачем она это сказала? Да, они ссорились, оскорбляли друг друга. К тому моменту, когда решили развестись, каждый из них уже перепробовал все возможные способы побольнее уколоть другого.
Но он ни разу не ударил ее. Она никогда раньше не боялась физического насилия с его стороны. Не боится и сейчас.
Она сказала это в бешенстве. Он тоже вышел из себя. Но совсем недавно, когда оба были в ярости, он заключил ее в свои объятья и целовал до тех пор, пока у нее ноги не подкосились.
Боже мой, женщина, ты что, сошла с ума? Неужели стараешься так ужалить его, чтобы он снова поцеловал тебя?
Энни изогнулась и вырвалась из его рук.
– Это ни к чему не приведет. – Она подошла к дивану и села. – Я просто хотела бы знать, что нам делать дальше.
– А почему мы должны что-то делать? – спросил он, садясь в кресло.
– Дон надеется…
Чейз вздохнул и, наклонившись вперед, упер локти в колени и обхватил руками голову.
– Как ты мог? Как ты мог сказать это? Сказать такую чушь…
– Не знаю. – Он выпрямился и провел рукой по лицу. – Наверное, просто устал. Я совсем не спал. Слушай, чем набито это проклятое кресло? Железом?
– Конским волосом, что как раз тебе подходит, учитывая, что ты – самый настоящий жеребец!
Чейз подавился смехом.
– Жеребец? Что за вульгарность, Энни? Следи за своим языком, детка.
– Не называй меня «детка». Мне это не нравится. Просто скажи мне, что мы теперь будем делать.
Чейз поморщился от боли, поднимаясь на ноги. Он разогнул спину, помассировал шею и медленно подошел к окну.
Из-за леса за домом поднималось лимонно-желтое солнце. Увидев его, Чейз улыбнулся, потому что ему в голову пришла мысль, что оно теперь двинется на Гавайи вслед за Дон, начинающей свой медовый месяц с Ником. Чейз хотел поделиться этой мыслью с Энни, но подумал, что та вряд ли сможет сейчас оценить ее.
– Подождем, пока дети вернутся, – сказал он, поворачиваясь к Энни, – и тогда скажем… я скажу им, что не должен был говорить, что мы собираемся начать все сначала.
– То есть скажешь правду.
– Одну только правду, и ничего, кроме правды. Да.
Энни кивнула. Встала и прошла в кухню. Чейз последовал за ней. Опустился на стул.
– Послушай, я знаю, что это будет не так легко, но…
Энни молча хлопнула дверцей буфета, и он вздрогнул.
– Если ты собираешься приготовить еще кофе или чай…
– Именно это я и собираюсь сделать.
– …то мне не надо. Последняя дюжина чашек все еще плещется у меня в животе.
– Может быть, что-то другое? Горячий шоколад?
Брови Чейза полезли вверх.
– Ну, не знаю, возможно…
– Может быть, болиголов? Большую чашку?
– Не стоит так вести себя, Энни. – Он встал, подошел к холодильнику и открыл его. – А пива нет?
– Нет. – Энни проскользнула у него под рукой и захлопнула дверцу холодильника. – Я, – сказала она самодовольно, – не пью пиво.
– Могу поспорить, что женоподобный поэт тоже не пьет пива.
– Же… – Энни, зардевшись, осеклась. – Если ты имеешь в виду Милтона…
– Как насчет диетической кока-колы? Или это тоже не в твоих привычках?
Энни бросила на Чейза сердитый взгляд. Потом подошла к шкафу и распахнула его.
– Вот, – сказала она, кидая ему банку. – Пей свою кока-колу, хотя еще только шесть часов утра. Может быть, твоя голова после этого просветлеет, и ты предложишь что-нибудь дельное.
– Я уже предложил. – Чейз дернул за кольцо на банке и скривился, глотнув теплой газированной воды. – Я сказал тебе, – он достал из морозилки лед, положил несколько кубиков в стакан и налил в него колу, – когда дети вернутся домой после медового месяца, я признаюсь им, что мы слегка приукрасили правду ради их благополучия.
– Мы? – мягким, но угрожающим тоном спросила она.
– Хорошо. Я. Я это сделал. Я приукрасил правду.
– Чейз, ты солгал.
Чейз медленно допил свой стакан и прижал его ко лбу.
– Я солгал. Все в порядке? Тебе легче?
– Да. – Энни пожала плечами. – Нет. – Она долго смотрела на него, потом отвернулась и занялась кофе. – Ты солгал. Но я тоже принимала в этом участие.
– В чем? О Боже, я на ногах уже больше суток, и мой мозг отказывается соображать. Что теперь тебе не нравится? Я сказал, что объясню Дон, что это была целиком моя идея. Больше я ничего не могу сделать, верно?
– Но ведь я, как и ты, несу ответственность за весь этот кошмар. – Энни вздохнула и провела рукой по лицу. – Дон спросит меня, почему я ничего не сказала, если знала, что ты лжешь. Когда ты заявил ей, что мы думали о примирении, я могла бы сказать, что это не так, что ты это выдумал.
Чейз почувствовал, как защемило сердце.
– Но ты не сказала… Почему?
Ее волосы упали на лоб – мягкими, блестящими локонами. Ему захотелось коснуться их. Она вздохнула.
