ГЛАВА ПЕРВАЯ
В день свадьбы своей дочери Энни Купер не могла удержаться от слез.
– Я только взгляну на себя в зеркало, милая, – сказала она Дон несколько минут назад, когда почувствовала, что глаза опять защипало.
И вот она вытирает слезы скомканными намокшими салфетками, закрывшись в кабинке дамского туалета в прекрасной старинной церкви Коннектикута.
– Обещай, что не будешь плакать, мамочка, – просила ее Дон вчера поздно вечером, когда они сидели вдвоем и пили горячий шоколад с корицей. Им обеим совсем не хотелось спать. Дон была слишком возбуждена, а Энни жаждала продлить последние часы общения с дочерью перед тем, как она станет женой Ника.
Энни пообещала, проглотив комок в горле, и тут же разрыдалась.
– Ну, мама, ради Бога, – проговорила Дон, как будто была еще подростком, а Энни отчитывала ее за то, что она задержалась на школьной вечеринке.
В том-то и дело, что она все еще подросток, думала Энни, вытирая бежавшие ручьем слезы. Ей ведь только восемнадцать, она слишком молода, чтобы выходить замуж. Как раз это Энни попыталась объяснить дочери в ту ночь, когда Дон, сияя от счастья, вернулась домой с обручальным кольцом на руке, подаренным Ником.
– А сколько лет было тебе, когда вы с папой поженились? – тут же возразила Дон.
Энни должна была бы ответить: «Восемнадцать, как и тебе; но посмотри, к чему это привело». Однако Энни промолчала. Плохой аргумент… Дон не виновата в том, что ее родители разошлись.
Через открывшуюся дверь дамского туалета до Энни донесся гул голосов и звуки органа.
– Энни? Ты здесь? – Это была Дебора Кент, ее лучшая подруга.
– Нет, – всхлипнув, ответила Энни.
– Энни, – мягко сказала Деб, – выходи.
– Нет.
– Энни, – таким тоном Деб, наверное, разговаривала со своими учениками-третьеклассниками, – ты несешь вздор. Ты не можешь спрятаться здесь навсегда.
– Почему бы и нет, – шмыгнула носом Энни.
– Тебя ждут семьдесят пять гостей.
– Сто, – поправила подругу Энни. – Ну и пусть ждут.
– Священник нервничает.
– Терпение есть добродетель, – ответила Энни и выбросила мокрые салфетки в корзинку.
– Кроме того, твоя тетя Джинн только что принялась соблазнять одного из друзей жениха.
После долгого молчания Энни выдохнула:
– Скажи, что ты пошутила.
– Я говорю тебе то, что видела. У нее было такое выражение лица… ну, ты знаешь. И она направилась к этому светловолосому мальчику. – Голос Деборы стал мечтательным. – В общем, я ее не обвиняю. Ты видела, как он сложен?
– Деб! Ты что! – Энни открыла дверцу кабинки и направилась к раковине. – Тете Джинн восемьдесят лет. Ей простительно. Но тебе…
– Слушай, если мне сорок, это не значит, что я умерла как женщина. Ты можешь притворяться, что не помнишь, чем хороши мужчины, но я-то этого не забыла.
– Сорок три, – поправила подругу Энни, роясь в сумочке. – Меня ты не проведешь, мы с тобой ровесницы. А насчет того, чем хороши мужчины… Поверь мне, я знаю. Ничего особенно хорошего в них нет, разве что детей могут делать. Но в том-то и проблема. Дон сама еще ребенок. Она слишком молода, чтобы выходить замуж.
– Есть еще кое-что, о чем я хотела тебе сказать. – Деб кашлянула. – Он здесь.
– Кто?
– Твой бывший…
Энни застыла.
– Нет.
– Да. Пришел минут пять назад.
– Нет, он не мог. Он же где-то в Джорджии или во Флориде. – Энни посмотрела на свою подругу в зеркало. – Ты уверена, что это Чейз?
– Рост – шесть футов два дюйма, темно-русые волосы, впечатляющее лицо с чуть скошенным носом и сплошные мускулы над… – Деб покраснела. – Ну, в общем, я такие вещи замечаю.
– Не спорю.
– Это Чейз, точно. Не знаю, почему ты так удивлена. Он сказал, что обязательно будет на свадьбе Дон и не позволит никому другому вести ее к алтарю.
Энни скривилась. Она пустила воду, намылила руки и стала их ожесточенно скрести.
– Чейз всегда легко дает обещания. Вот только выполнять их не может… – Она закрыла кран и вытерла руки полотенцем. – Это он во всем виноват.
– Энни…
– А он сказал Дон, что она совершает ошибку? Нет. Точно нет. Этот подонок благословил ее. Он ее благословил, ты представляешь, Деб? – Энни скомкала бумажное полотенце и выбросила его в мусорную корзинку. – Я выбиваюсь из сил, уговаривая ее подождать, закончить образование. А он целует ее и говорит, чтобы она поступала так, как считает нужным. Это в его стиле! Чейз всегда все делал мне назло.
– Энни, успокойся.
– Когда он не появился вчера, во время подготовки, я решила, что нам повезло.
– Дон не согласилась бы с тобой, – сказала Деб спокойно. – И ты знаешь, что она ни минуты не сомневалась, что он приедет.
– Это только лишний раз доказывает, что она еще слишком молода и ничего не понимает, – проворчала Энни. – А что, моя сестра так и не появилась?
– Пока нет.
Энни нахмурилась.
– Надеюсь, что у Лорел все в порядке. Опаздывать – это на нее не похоже.
– Я уже звонила на вокзал. Поезд опоздал. Но ты лучше подумай о священнике. Ему через два часа надо быть на другом венчании, где-то в Истоне.
Энни кивнула и разгладила юбку своего бледно-зеленого шифонового платья.
– Ну ладно, пошли… В чем дело?
– Может, ты сначала посмотришь на себя в зеркало?
Энни пожала плечами, повернулась к зеркалу – и побледнела. Тушь потекла, и зеленые глаза были обведены кругами. Маленький, чуть курносый нос стал ярко-розовым, а светлые волосы, которые утром были уложены мягкой, причудливой волной, теперь торчали в разные стороны.
– Энни, думаю, мы можем поинтересоваться у органиста, знает ли он музыку из «Невесты Франкенштейна».
– Не шути, пожалуйста! Меня там ждет сотня людей. – И Чейз, подумала Энни неожиданно для себя самой и моргнула.
– В чем дело?
– Все в порядке, – быстро ответила она. – Просто помоги мне как-то справиться с этим.
Деб открыла сумочку.
– Умойся, – сказала она, доставая косметику, которой хватило бы на небольшой магазинчик. – А остальное я сделаю.
Чейз Купер стоял на ступеньках маленькой англиканской церкви и старался придать своему лицу непринужденное выражение, что было нелегко. Никогда он не чувствовал себя настолько не в своей тарелке, как сейчас. Он привык жить в большом городе, в многоэтажном доме. Когда Энни продала их квартиру и сказала ему, что они с Дон переезжают в Коннектикут, это его чуть не убило.
