— Не усугубляйте, — пресекает провокацию Визарий. — Легенды должны оставаться легендами, а не питать страхи.
Он обводит собравшихся холодным взглядом:
— Но, я прибыл из-за другой новости, не менее удручающей. И должен всех предостеречь.
Некоторое время он держит паузу, привлекая максимальное внимание, и, наконец, отчеканивает:
— Из темниц ада совершен побег.
— Исключено! — Люцифер яростно распахивает крылья — так, что от него отбрасывает вблизи стоящих демонов. — Оттуда еще никто не сбегал, вне зависимости от своего статуса или приговора. И вы об этом знаете не хуже меня.
— Умерь свой пыл! — осаживает его Визарий. И снова поворачивается к остальным: — Пока заключенный не будет найден, вы не должны в одиночестве покидать замок.
Толпа неодобрительно гудит, но архангел не обращает внимания на шум.
— Внутри границ академии и на заданиях на земле с сегодняшнего дня вы перемещаетесь группами.
Возмущенные возгласы усиливаются, и Ромуил принимается шикать на недовольных:
— Немедленно разойдитесь по своим комнатам!
После напутствия директор едва заметным жестом подзывает к себе Люцифера. Тот, нехотя, подчиняется, а я замедляю шаг. Почему из всех собравшихся архангел выбрал для беседы недостойного? Свернув за ближайшую колонну, я осторожно выглядываю в опустевший зал.
Визарий нарушает молчание первым:
— Хоть твой отец это отрицает, мы оба знаем, что есть заключенная, которую он всегда будет покрывать.
— Так это она сбежала? — Люцифер скрещивает руки на груди.
— Нет.
— Тогда к чему намеки? Неужели даже спустя столько лет в вас не утихает жажда отомстить той, что обессилила ваши крылья?
Я в ужасе прикрываю ладонью рот. Люцифер безумен, если смеет так разговаривать с архангелом!
— Ты много себе позволяешь, — Визарий укоризненно качает головой.
— Как и вы, смея обвинять Лу…
— Ни звука! — архангел останавливает его взмахом ладони.
Я отшатываюсь, понимая, что он почувствовал мое присутствие, и в панике прошмыгиваю в коридор. В груди холодеет от страха. Я подслушивала Визария! Вдруг меня теперь отчислят? С колотящимся сердцем я проношусь по учебному крылу и поворачиваю к спальням.
О ком говорил Визарий? Почему Сатана кого-то покрывает? Кто сбежал из темниц? Тот же, кто изувечил пол и оставил печать? Или весть о Дамаиле — всего лишь неудачная шутка? Господи, сколько загадок!
Я несколько раз оборачиваюсь на бегу. Позади никого нет — меня не преследуют — но я перевожу дыхание, только когда за спиной захлопывается дверь.
— Да, запретил, — не хочется препираться с Теонисом, но его непоколебимое стремление следовать правилам раздражает. — Но это не значит, что печати не было!
— Это значит, что мы не станем ее обсуждать.
— Расскажи, что можно, и я отстану, — обещаю я, умоляюще складывая ладони. — У Данталиона выходит непонятно. Мы чуть не заснули на лекции. А ты — идеальный учитель.
Комплимент ему льстит, и он пускается в долгие объяснения о двукровных, но ничего нового узнать не удается. Теонис слово в слово повторяет главы из свитка. Похоже, сведения придется искать где-то еще.
Я собираюсь спросить о сбежавшем заключенном, но не успеваю — на балконе под нами появляется Инферна.
— Какая картина! — она кривит ярко накрашенные губы. — Убогая перепробовала всех демонов и теперь взялась за ангелов.
— Следи за выражениями! — одергивает ее Теонис.
— Иначе что? Пожалуешься отцу? — следом на свет выходит Люцифер и с привычной ухмылкой обнимает Инферну за талию.
Демонстративно отвернувшись, я поднимаюсь с крыши. Не хочу видеть их самоуверенные физиономии. Или опускаться до их уровня и тратить время на перепалку. Теонис следует моему примеру.
— Мне удалось пробудить в тебе стремление к дальнейшей учебе?
— Более чем, — я с благодарностью пожимаю его предплечье. Надеюсь, он не сочтет это проявлением бестактности. — Спасибо. И если ты…
Закончить не дает женский возглас — с другой стороны крыши нас окликает Кальмия. Ее туника цвета снега практически сливается с крыльями, а светлые волосы идеально уложены, хоть икону пиши — один в один с Юстианой — не хватает лишь нимба.
— Привет, — Теонис не отдергивает руку и этим заставляет подругу нервничать.
— Я ждала тебя, — упрекает она. — Ты же помнишь, что нам нельзя перемещаться вне замка в одиночестве.
Хороший предлог, чтобы побыть вместе. Заметно, что Кальмия неравнодушна к Теонису, а я, пусть и невольно, мешаю ей достичь цели. Я отстраняюсь первая:
— Еще раз спасибо за помощь.
— Мне пора, — словно извиняясь, бормочет он.
Две белокрылые фигуры взмывают к облакам, а чувство облегчения остается. Беседа оказывается не просто полезной, но и вдохновляющей. И возможно, уже скоро я определюсь со стороной.
Подняв фолианты, я собираюсь спуститься в библиотеку, как вдруг с лестницы слышится чья-то возня. Еще через секунду дверь с шумом распахивается, и на крышу вываливаются Зепар, Айри, Лэм и Фариэль. Они с хохотом перебрасывают друг другу узорчатый платок.
— Твоя очередь, — Айри накидывает полупрозрачную ткань на лицо Лэм.
Та поворачивается к Зепару и со смехом произносит:
— Voulez-vous coucher avec moi, ce soir?[2]
Я не знаю французского, но понимаю каждое слово. Зепар с плотоядной улыбкой пристраивает ладонь ей на ягодицы:
— Да. А еще лучше — с вами двумя.
В недоумении я забываю о книгах:
— Что вы делаете?
— Фариэль проспорил желание и умыкнул из кабинета Ромуила плат, — хмыкает Айри и поясняет, когда я продолжаю непонимающе хлопать ресницами: — Ангельскую пелену. Их используют для благовещения, чтобы смертные понимали глас божьих посланников.
Лэм берется продемонстрировать принцип действия и отчеканивает:
— Lingua est hostis hominum amicusque diaboli et feminarum.[3]
А потом повторяет снова, но уже через пелену, и я осознаю значение быстрее, чем она заканчивает афоризм.
— Попробуй сама, — Айри передает плат мне.
Хочется блеснуть знаниями, но на ум приходит только «In vino veritas».[4]
— А ты небезнадежна, — подмигивает Зепар. — Ну что, еще по кругу?
Но остальным уже наскучило забавляться с платом.
— Можно оставить его себе? — я с интересом рассматриваю испещренный письменами край ткани.
