Их было много, этих башен, она читала про них, про эти форпосты, когда-то соединенные магическими мостами. Их было много – но только в одном из них хранилось последнее наследие великого мага, и сейчас ноги Мист ступают по следам его ног.
Сначала Мист почувствовала словно дыханье ветерка за своей спиной, сбоку, спереди, и этот ветер был полон запала холодной звёздной ночи и солнечной летней реки, и поэтому различим в стоячем сухом воздухе башни.
– А ты найдешь того, кто Его убил? Или почему он умер? Если я помогу тебе найти книгу? – осторожно спросила Ийилива.
Мист остановилась, отдыхая.
– А если я пообещаю узнать, от чего и когда умер твой ар-Маэре, ты мне поможешь найти книгу и выход? – перевернула вопрос девушка. Так как она все равно собиралась после диплома заняться более плотно вопросом истории исхода эльфов, это обещание ей даже ничего бы не стоило.
– Да. Пообещай, – твердо сказал волшебный голос.
– Обещаю узнать, когда и почему умер ис-Эйиладд ар-Маэре Иллемэйр, – сказала Мист, и мир не дрогнул в подтверждении ее слов, хотя обеты в легендах всегда вызывали отклик у мира. Просто, может, мир был теперь другим?..
– Хорошо, – грустно, едва слышно отозвалась Ийилива. – Книга в одной из четырёх верхних комнат. Но я туда сама попасть не могу. Наверное, двери как-то по особому запечатаны…
– Ага, чтобы сильфы не летали без толку, правильно, я бы тоже так сделала. Нечего всяким тут летать, – проворчала Мист, снова начиная подниматься, и чувствуя на этот раз незримое присутствие сильфиды. Та только вздохнула.
– Пусть ты будешь, все-таки, как будто его ученица, – сказала она чуть позже. – Так проще. Ты же и будешь как будто его ученица, когда возьмешь книгу, правда?
Мист дернула носом и чихнула.
– Вроде того, – магии больше нет, поэтому она будет преемницей совершенно бессмысленных знаний, по большей части. Но, даже если они потеряли магическую силу, они сохраняют другую, они остаются знаниями. И хорошо бы там, все-таки, был нормальный, действенный способ отсюда выйти, например, план башни с потайной дверью.
– Значит, ты тер-Маэрэ, – заключила Ийилива, судя по току воздуха, кружа вокруг Мист.
– Пару дней назад меня обтитуловали как тер-Иандэ, – вздохнула Мист, и сердце кольнуло. Как там ее спутники? Эр-Эландиль, Виль, Тор? – Ну, тер-Маэрэ, так тер-Маэрэ. И долго еще мне, цельной тер-Маэрэ, подниматься? Ноги у меня, тер-Маэрэ, болят уже.
– Не очень долго, – с готовностью отозвалась сильфида. – совсем нет.
– А сколько ты уже одна в этой башне? – спросила Мист, пыхтя, продолжая свой путь наверх.
– Давноооо, – потянула сильфида, и ее голос упал до свиста воздуха. – Так давно! Но я словно спала, и видела воздух и скалы. А сколько это было дней, сколько ночей и лет, я не знаю, я потеряла счет.
– Триста?
– Или пятьсот, может быть, – отозвалась Ийилива. – Я не знаю, тер-Маэрэ.
Мист вздохнула и все-таки спросила.
– А ты можешь выглядывать наружу?
– Немного. Ты хочешь, чтобы я что-то посмотрела для тебя?
– Да. Когда я входила в башню, снаружи остались три моих спутника. Один эльф, эр-Эландиль, ард-Гроннен эр-Эландиль Аинэ, и два человека. Можешь посмотреть, как они?
– Сейчас гляну, – отозвалась сильфида, и Мист почувствовала, как водоворот воздуха метнулся вверх.
– Пусть с ними будет все хорошо, и они сидят там, ждут меня, – попросила Мист в пустоту, почему-то плохо веря, что ее слова окажутся правдой на проверку.
Но они же опытные приключенцы, и не в таких заварушках бывали, уговаривала она себя, продолжая подниматься ступенька за ступенькой, пока не очутилась в довольно просторной комнате, освещенной из высоких, узких бойниц где-то высоко вверху. Первым, что бросилось Мист в глаза, был постамент посреди зала, на котором была размещена черная четырехгранная пирамида. Мист обошла ее по кругу, изучая, и только потом обратила внимание на все остальное.
Комната выглядела…почти жилой. Стояла кровать с небрежно стянутым на пол одеялом, из раскрытого скособоченного шкафа частично вывалена одежда, в углу – большое круглое зеркало в узорчатой раме с ножками … в сухом и теплом воздухе башни все сохранилось прекрасно, хоть и покрылось толстым слоем пыли, и Мист, словно зачарованная, с интересом склонилась над расправленным на кресле плащом из кожи, протянула палец, тронула кромку. Материал не рассыпался под прикосновением, но Мист ощутила его возраст, его усталость, понимая, что носить эту вещь уже никто и никогда не сможет. А когда-то это, явно был любимый плащ ар-Маэрэ Иллемэйра: Мист могла себе представить, как он пришел откуда-то, и, бросив небрежно в сторону суму – вон она, валяется, любимый плащ заботливо разложил для просушки. А вот и сапоги – один валяется у кровати, второй посреди комнаты. Видимо, хозяин пришел и тут же кинулся на постель, спать. Мист осторожно тронула плащ напоследок и подошла к кровати. За ней высилась батарея пустых, иногда битых винных бутылок: как и говорила “Радуга”, ар-Маэрэ был не воздержан в питие, судя по всему. Почему-то это свидетельство характера и привычек древнего мага одновременно умилило и болезненно кольнуло душу: что же произошло потом? Мист провела ладонью по смятой подушке, подняла с нее длинный темный волос, посмотрела на свет, падающий сюда из высоких узких стрельчатых окон. Волос давно потерял яркость, блеск и мягкость, но было еще заметно, что его настоящий цвет – красный, как свернувшаяся кровь, и когда-то он был волнистым. Девушка вспомнила лубочную картинку из “Радуги”, где ар-Маэрэ изгонял демонов пепла и крыс из погреба: на ней маг был изображен с длинными красными волосами, похожими на языки пламени. Удивительно – он таким и был. Неужели вообще все в этой книге “сказок и легенд”, памятнике фольклора ушедшего народа, было правдой?… Мист накрутила красный волос на палец, сворачивая колечком, и бережно прибрала в карман. В этом было, наверное, что-то ненормальное, но ей казалось неправильным просто выбросить эту частичку прошлого, или положить обратно. Разгладив немного смятую постель, Мист нашла несколько эльфийских заколок, которые, вероятно, выпали из волос мага, и одну сережку, но никакого решения для вопроса о том, что же случилось. Как будто маг спокойно спал, упав на кровать одетым после вечернего возлияния, а потом его разбудили, позвали откуда-то… снизу, может?.. И он, стащив себя с кровати и даже не оправив ее, пошел куда-то…откуда уже не вернулся. Что же могло случиться?…
Поправив пыльную подушку, Мист заглянула под кровать, где было только еще больше бутылок, какие-то коробки и корзинки, и сунула нос в бумаги на столе. Они даже не пожелтели, но в этих торопливых заметках на эльфийском, со множеством зачеркиваний и точек, Мист понимала только рисунки на полях: почерк мага был ужасен и требовал привычки для расшифровки. Тем не менее, девушка деловито собрала все листы, сложила между двумя плотными кусками картона, чтобы забрать с собой и рассмотреть позже. В одном из углов, за зеркалом, нашелся разбитый струнный инструмент, о котором в “Радуге” тоже писали, и одинокий драный сапог. Мист даже хихикнула: маг и вправду был вспыльчив и неаккуратен. Сколько ему было лет, когда он стал мастером-магом, если сравнить с людьми? Семнадцать? Девятнадцать? Вряд ли больше. Вряд ли он был старше.
