– Но у меня тут … про то, как его остановить! – возмутилась Мист. – Но по…эльфийски. Я пытаюсь понять.
– Дайте сюда, – решительно сказала Акринна и Мист повернула к ней книгу, не выпуская, впрочем, из рук. – Все просто. Вот глиф. Его надо расположить в будущей точке слабости камня. И срывающие слова, что-то вроде, смерть не боль, а лишь забвение, которое ждет всех, а тебя – прежде всех. Твое время пойдет вперед быстрее, оставив все позади, и ты исчезнешь сейчас по моему слову.
– Это должно по-эльфийски быть? Или нет? – растерянно уточнила Мист.
– Это должно быть на языке, понятном заклинателю, потому что служит только для фокусировки его внимания, – отрезала Акринна. – Как вы собираетесь рисовать глиф на тролле?
– А зачем на тролле-то, – Мист захлопнула Книгу, засунула ее за спину и лихорадочно зашарила по карманам. В одном из них нашелся автоматически прихваченный вчера кусок мела. – Я нарисую там, куда он шагнет.
Здание снова содрогнулось, Акринна схватила Мист за руку и бесцеремонно поволокла наружу. Когда они вышли из дверей, полнеба перед ними оказалось уже заслонено огромным каменным идолом, который лениво попинывал дома вокруг, не ломая целиком, но уродуя, отрывая трубы, засовывая в каменную пасть куски балконов, труб, горсти черепицы, а иногда и визжащих людей.
– Свод подземелья, дым и пепел, – сплошняком выругалась Мист, с ужасом заметив Торрена среди ополчения, почти что организованно атакующего тролля снизу. Другое дело, что даже таран, который они умно решили применить вместо мечей и стрел, был для огромного чудища чем-то обидным, но не слишком существенным.
– Глиф! – рявкнула на Мист Акринна, и девушка усилием воли заставила себя очнуться.
Глиф. Достаточно большой, чтобы тролль точно в него вляпался, или несколько помельче, рядом друг с другом. Мист восстановила в памяти нужный знак и бегом понеслась по центральной аллее, чтобы начать рисовать подальше от входа и поближе к беснующемуся троллю, который сейчас был занят перетягиванием бревна с ополченцами.
Черта, полукруг, черта, круг. Повторить. И снова. И еще. Земля продолжала сотрясаться, иногда так мощно и близко, что Мист даже роняла мел пару раз, и падала сама тоже, обдирая ладони о мостовую, отчего последние глифы оказались чуть не наполовину нарисованы кровью.
– Мист! Мист! – девушка непонимающе подняла голову и обнаружила, что тролль закончил с бревном, швырнув его в своих противников, и сделал шаг по аллее к новой жертве, беспомощно копошащейся на земле. Он видел ее: немигающие гематитовые глаза сфокусировались, и тролль сделал сотрясающий душу шаг, от которого Мист приподняло и подбросило самым натуральным образом. Она стукнулась оземь так, что из нее вышибло дух, с трудом приподнялась на локтях, глядя на приближающуюся смерть.
Вернее, о смерти Мист толком не думала, хоть и понимала краем рассудка, что шансы выжить в такой близости от тролля невелики. Но она не думала об этом, отдавая приоритет куда более важной цели, ожидая, когда тролль зацепит одну из меловых ловушек. Есть!
– Смерть не сон, и смерть не боль, – белый поток взметнулся от задетого глифа, опутывая тролля и оплетая его ноги. – Забвение в пути, всех нас отыщет наш покой, ты обратишься в пыль. Время медленно течёт, быстрее – для тебя, всё проходит, ты пройдёшь, ты пройдёшь – сейчас.
Тролль закачался. Он понятия не имел, что что-то пошло не так, не заметил, как что-то щелкнуло и оборвалось внутри него, просто что-то держало его на места, мешая добраться до беспомощного человеческого мяса с вытянутой вперед горящей, словно в огне, рукой. Он не понимал, что, двигаясь вперед, он оставляет позади самого себя: пошли вперёд стрелки его времени, разрушая химические связи. Скалы старели, тролль продолжал тянуться вперед, и камни медленно, и все быстрее стали осыпаться с его плеч, один, два, три, ливень, камнепад, и Мист осталась под ним, не успев ни на шаг сдвинуться с того места, где читала свое заклинание на поле из меловых глифов.
…своему глашатаю силу неимоверную – само гнильцово подлое волшебство искоренить и сжечь, и самих гнильцов бессильными сделать. И вознесся со смертного костра в небеса святой Амайрил, и упали его мучители оземь в корчах, и закричали, словно объятые пламенем, и чистый огонь Эйна убил их всех до едина. Так вознесся святой Амайрил, и так святой Фофей отправился в путь, дабы всех гнильцов изгнать с земель Эквеллора, Эйном осиянных.
Житие святого Амайрила, 18
…не вымолвить было ничего. Может, и не правду рассказывал ар-Маэрэ, да только стали по его зову приходить в мир наш, обычный слуги богов, и слушаться его, досточтимого мага, священного, но не святого.
Интере ас ар-Маэрэ, 18
– Стой, – руку Мист перехватила знакомая, обожженная местами, до кости, со сползающей паленой кожей ладонь. И голос был знаком, булькающий, прерывающийся из-за повреждений.
Последний город гнал ее прочь, к трещине в небесах, к последней свободе, но рука мертвого мага была неожиданно крепкой, и не позволяла ей сдвинуться, хоть ее и затягивало, дергало прочь.
– Стой, – снова приказал маг, когда Мист, испуганная близостью его изуродованного лица и тошнотворным запахом гнили и горелой плоти, стала рваться туда, куда ее тащил незримый, немного подсвеченный багровым поток сама. Но маг держал ее крепко, цепко, до крови впиваясь в ее руку и обжигая своей мертвенно хваткой. – Рано умирать, Эола Эйиладд, рано и глупо. Ты, – в его дырявом горле булькнул не то издевательский, не то горький смех, и на Мист брызнула кровавая сукровица. – Ты еще завоюешь мне жизнь. И остальной мир.
И от его слов мир словно начался снова: в нем была боль, и звук, и свет, и зрение, и Мист Ле Илант тоже снова начала быть.
