А Рэй, уже не в силах оказывать сопротивление, только рычит бессильно и слабо дергается в здоровенной лапе своего работодателя.
- Уймись, Уокер... - Лю довольно неаккуратно кидает его на продавленный диван в углу мастерской, на котором Рэй и живет последнее время, и подтаскивает поближе тяжелый стул. Способный выдержать его задницу. Других, собственно, здесь и не водится.
- Рассказывай давай, дурака кусок, как умудрился налажать?
- Да пошел ты... - неуступчиво огрызается Рэй, злясь на показательное наказание во дворе мастерской, и тут же получает легонько по затылку.
- Давай, пока я добрый. Может, совет какой тебе, мудиле малолетнему, дам. Или выкину нахер отсюда. Не оправдываешь ты моих надежд, Уокер, нихера не оправдываешь...
- Да похер мне на советы твои! - взвивается опять Рэй, - они тупые! И верить им нельзя! Это я, мудак, в самом деле...
- Так. Давай-ка без эмоций. Где налажал? Не подошел, что ли, к ней даже?
- Нет.
- Че, уехал просто?
- Нет.
- А как уехал? Не просто? Не пришил никого там, надеюсь?
- Нет.
- Тааак. Конструктивно говорим. Душевно так. Ты другие слова, кроме "нет" и "пошел ты" помнишь вообще?
- Да.
- Ну так используй, Уокер! Используй! Пока я не передумал. А то у меня, дел, знаешь, выше крыши. И времени мало, чтоб его на очередного тупого Уокера тратить.
- Да бл*...
- Воооо... Это уже лучше. Ну так что? Ты не подошел. Но и не уехал. А как было?
- Она... подошла...
- Сама? - Рэю редко удается увидеть изумленного Лю, и это веселое зрелище. Густые брови пещерного тролля смешно поднимаются домиком, сразу превращая угрюмую страшную физиономию в доброе лицо гнома из сказки про Белоснежку.
- Да, сама.
- А ты везучий кусок дерьма, Уокер, вот что я тебе скажу. Чтоб девчонка после того, что ты тут творил, сама подошла к тебе... - Лю хмыкает, качает головой удивленно, - ладно, рассказывай, как умудрился все просрать. При таком шикарном раскладе, это надо особым умением обладать...
Рэй только вздыхает, соображая, как пояснить свои эмоции. Свое несчастье.
И понимает, что нет слов. И в самом деле, тупой он. Уокер чистокровный, бл*.
Никак не расскажешь. Такое потому что невозможно в слова все свести. Все, что произошло сегодня.
Он вспоминает, как она к нему подошла во дворе универа.
Нежная, красивая, неприступная такая. Далекая.
А он умер. Буквально в тот момент, когда она двинулась к нему, книжки растеряв. Не чувствовал ничего. Время замерло. Сердце не билось. И ни людей вокруг. Ничего и никого. Только она. Идет. К нему. Подходит. Смотрит. А глаза у нее... Испуганные, огромные, бездонные просто. Ждущие.
И на него сразу весь мир обрушился, водопадом эмоций. Она что-то сказала, что-то хотела... Но Рэй даже не понял, что. Потому что сорвался и налетел на нее вместе со всем своим миром. И первое прикосновение было крушением. Маленькой сладкой гибелью. Пониманием-непониманием происходящего. Он опять вел себя, как животное, хватал, подчинял, целовал, не мог остановиться, просто неспособен был. Тискал ее, обхватывал , казалось, даже не руками, не пальцами, не губами, а всей кожей, всем своим истосковавшимся по ней телом. Была бы возможность, прямо там ее поглотить, сожрать, впитать в себя полностью, без остатка, чтоб только ему, только так, навсегда, он бы это сделал. Точно бы сделал. Настолько слияние это было для него необходимым, настолько остро ощутилась вдруг потеря. Идиот, столько времени, столько времени потерял, дебил! Прав был Лю, дебил он, малолетний, не умеющий ценить то, единственно важное, что в его жизни было.
Керри подавалась к нему, еле слышно постанывала. От боли? От удовольствия? Похер. Все равно остановиться не мог, никак, вот никак! После месяцев разлуки, не видя ее, потеряв практически, опять в руках держать? Да как тут остановишься? Как?
Не пришел в себя, даже когда отталкивать начала, копошиться в его лапах. Понял, что что-то не то, лишь когда напряглась ее фигурка, в струнку вытянувшись. Услышал веселый свист. Глянул за спину замершей смущенно Керри, выискивая смертника, посмевшего смущать его девочку, доставлять ей неудобство. Но, похоже, желающих отхватить не находилось. И ладно. Не до них.
Рэй, не медля, соображая только какой-то оперативной частью мозга, понял, что надо уезжать. Забирать свое. Полностью.
И уехал, и забрал. Полностью.
Мотель этот он видел на въезде в город, чисто на автомате отметив, что неплохо и чистенько вроде. И теперь это знание помогло.
Особо доставило, что номера отдельные, никто в стену стучать не будет. Если будут шуметь. А они - будут.
Рэй еле вытерпел, пока дверь закрыл, непонятно как сдержался, тряпки все не разорвал на ней. Потому что контроля не было. Кончился контроль еще на стоянке. Хватало только ума не врываться сразу в покорное ему тело, притормозить. Что не больно было ей. Его девочке. Его статуэточке. Его кукле. Хватит ей боли. От него, ушлепка, точно хватит.
Первое движение в ней, ее огромные , распахнувшиеся прямо в сердце глаза... Космос. Весь мир там. И он - тоже. Полностью. Без остатка. Рэй настолько утонул, что даже не соображал, что делал. Как целовал, ласкал, трогал. Сжимал, рычал, бормотал что-то. Только стоны ее слушал, только тело ее, дрожащее под ним, ощущал, и себя, глубоко в ней. Так правильно, так долгожданно. Это - весь мир его. Все, ради чего стоит жить. Здесь. В его руках. Под ним.
Финал был настолько разрывающим, что какое-то время даже дышать не мог. Опять. Никакого кислорода не поступало. Только она. Ее кожа, ее волосы, ее шепот.
И, как всегда, как часто бывало раньше, одного раза не хватило даже на удовлетворенный вздох.
Керри, его маленькая хрупкая девочка, лежала под ним, обхватывая тонкими сильными ножками, проводила по щеке небритой пальчиками, и хотелось ее всю попробовать. Везде. Эти капельки пота у линии роста волос и над верхней губой, сами губы, исцелованные, искусанные, пухлые, красивые до нереальности, пальчики ее поймать ртом, облизнуть. Он так и сделал. Целовал, мягко уже, нежно, без первого жадного остервенения, наслаждаясь вкусом по-гурмански. И мягко, сильно двигался, тоже неторопливо. Так, чтоб каждый сантиметр ощутить, чтоб заполнить до отказа, чтоб залюбить до бессознания. И девочка его отвечала. С готовностью и сладкой дрожью. А он ловил это все. И наслаждение зашкаливало. И хотелось дольше, как можно дольше. Чтоб до потери пульса, чтоб, кроме него - ничего и никого. Никогда. С кем она здесь встречалась? С кем была?
Мысль эта вырвала из непривычной для него нежности, всколыхнула звериное что-то, собственническое.
Он резко вышел, перевернул ее, вскрикнувшую от неожиданности, и насадил на себя за бедра. И двинулся, не жестко, но глубоко, невольно любуясь на изящный изгиб спины с острыми тонкими позвонками, провел ладонью по ним, как по музыкальному инструменту, прогибая сильнее в пояснице. Керри оглянулась через плечо. И такой у нее был взгляд беззащитно-невинный, что Рэй тут же устыдился своей грубости, наклонился, положил свои лапы поверх ее пальчиков, сомкнул на спинке кровати. И все это не прерывая движений, мягких, долгих, глубоких. Так и остался в этой позе, прижавшись плотно, вдыхая запах ее возбуждения, прикусывая кожу на тонкой шейке, поглаживая плотно сомкнувшиеся на спинке кровати руки. И это было охренительно. Невозможно. Сладко. И кончил он только после нее, всхлипывающей, поворачивающей голову в поисках его губ, его поддержки, сжавшей его внутри в этот момент так сильно, что оргазм был вдвойне ослепительным.
