Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 74
Она приезжала проверять работу. Просила таджиков покидать помещение на время. Ходила по квартире с огромными папками вырезок, прикладывала их к окнам. Сидя с ногами на подоконнике, разговаривала по телефону… Разворачивала рулоны ткани и обивала кресла… И, что показалось мне наиболее странным, мастурбировала, находясь одна в квартире, куда еще даже вещи от меня не перевезла.
Я закуриваю. Как иначе скоротать время. Сквозь Верино окно видно, как в прихожей зажигается свет, еще немного – и они зайдут в комнату. Ну же… Ждать, терпеть, зависеть… что там еще из глаголистого?
Вера появляется в комнате спустя полминуты. Одна. Подходит к окну, открывает одну створку и дышит холодным воздухом центра города. Вряд ли случайно она забывает задвинуть гардины…
Выхухоль расстегивает ремень. Он делает это столь аккуратно, что кажется, еще минута и он, как порядочный пенсионер, сложит самостоятельно снятую одежду в ровные стопочки и отнесет в гардеробную, затем уляжется под одеяло, демонстративно разгладив его ладонями, и захрапит, расположившись на кровати, как Ленин в Мавзолее.
Но нет, ремнем дело не ограничивается. Более того, вопреки моим ожиданиям положить его на диван, он вытягивает ремень во всю длину, проверяет упругость, вдвое сворачивает. Шлепок.
Выхухоль шлепает ее раз или два, не задирая платья. Потом левой рукой берет пряжку и всовывает в нее обратный конец только что изобретенной плетки. Образовавшийся поводок мигом оказывается на Вериной шее… Она извивается так, как хочет Выхухоль. Он разворачивает ее, опускает на колени, она принимается расстегивать пуговицы на его рубашке, затем проводить ногтями по животу, оставляя тонкие ярко-розовые царапины, и слизывает выступающие капли крови…
Когда она поднимается, то уже абсолютно нага… Ее тело кажется загорелым по сравнению с его, на смуглой коже отражаются фонарные огни. Она садится на подоконник – ко мне спиной и понятное дело, к кому лицом… Он силой раздвигает ее ноги практически на сто восемьдесят градусов – и держит их, не позволяя ей вернуться в исходное положение… Кажется, еще немного – и Вера закричит от боли… Но я не услышу… Я чувствую, как прострел натянутых сухожилий переходит в первозданное наслаждение… Получать наслаждение от боли – невесомый дар, которым награждаются только избранные, способные оценить любовь во всех ее проявлениях, включая боль… И как сюда вписывается запах ванили? Тоже мне маскарад.
Выхухоль рывком отпускает ее ноги, скидывая на пол размазанное от усталости и возбуждения тело. Через какие-то три минуты они спокойно курят, сидя на подоконнике… Я знаю, что это не конец… Что так просто все это не закончится. Выхухоль начинает ее целовать – сначала нос, потом глаза, губы. Она поеживается. Растрепанные волосы закрывают лопатки, лицо, щекочут шею. Несколько раз Вера впивается в Выхухоля со звериным оскалом – то ли кусая, то ли целуя, то ли все сразу.
Вера ждет продолжения и всячески подогревает интерес. Чуть отходит от окна, чтобы взять со стола пачку – закуривает вторую по счету сигарету, усаживается на подоконник, на этот раз стыдливо прикрывшись полотенцем. Непонятно откуда у нее в руках оказывается повязка, которая моментально переселяется на глаза Выхухоля. Она целует его в темечко, все более озлобленно, что ли, терпко, и ее тонкие пальцы перебирают его мокрые от соития волосы. В какой-то момент Вера замечает меня, открывает на полную окно, высовывает кулак и четким движением вместо среднего показывает безымянный палец с обручальным кольцом. С ехидной улыбкой плотно зашторивает окна, оставляя меня наедине с любопытством.
А ее муж, обозначенный кольцом на безымянном пальце, получает очередную порцию порева.
По телевизору маячит дешевый клип, и по ушам долбит попсовый текст: «Are you ready to play the game, ready to lose it all! Show, you want to play…»
Готов я. Готов.
Прошлое – родина души человека.
Иногда нами овладевает тоска по чувствам, которые мы некогда испытывали.
Даже тоска по былой скорби.
Генрих ГейнеЗа что Вера мне мстит? Если брать из необратимого, то за смерть своего отца…
Вериному отцу часто казалось, что мир – это как картонная коробка с новорожденными слепыми щенками с мокрыми пошмыгивающими носами, и Веру он воспринимал не более чем щенком с затекшими глазами. Он не имел моральной силы поднять ей веки и приоткрыть створку в реальный мир. Или боялся и потому предоставил эти часы грехопадения мне.
Отец Веры чуть не дотянул до пенсионного возраста. Лет десять назад он должен был начать переживать кризис среднего возраста, боязнь простатита и экстренную смену направлений трудовой активности. Но, как ни странно, он клал с прибором на все рассуждения о последней стадии жизни под проклятым лозунгом «Переосмысление». Женщин в жизни Игоря Вениаминовича (далее просто И.В.) значилось много. Чтобы подсчитать точное количество, нужно или получить специальность звездочета, или иметь кандидатскую степень по квантовой физике.
Однажды Вера застала его дома со своей школьной подругой – едва разбежавшись по институтам. Выходные с матерью в Париже оказались непосильной ношей, и она вернулась домой раньше времени, в привычное болото хаоса шумного города.
Игорь Вениаминович никогда не утруждал себя поднятием телефонных трубок, особенно в выходные дни. Эта задача была чересчур тяжела, учитывая, что по его квартире расхаживала студентка, грудь которой острыми сосками пробивалась сквозь нейлон белой кофточки. Нет, не эдакая Лолита с молочным коктейлем, вишенками и носочками. И.В. давно позабыл подобного рода идеалы, еще в юношеском возрасте достаточно подрочив на подобный шарман.
Настя была неким почти утерянным идеалом студентки восьмидесятых – обязательно лосины, не то туника, не то платье, броские сумки и пластиковые клипсы. Она сочетала в себе молодость саму по себе и воспоминания о его молодости. Double penetration in past perfect continuous. Двойное проникновение в идеальное прошлое.
Когда Вера вошла в квартиру и увидела чьи-то балетки в прихожей, то была уверена, что это очередная московская девица, перепившая на презентации халявного бухла и по глупости и неопытности попутным ветром занесенная в спальню отца. Подруги встретились на входе-выходе из сортира. Вера помыла руки и собиралась идти на кухню есть очередные заказанные роллы трехдневной давности, Настя – смыть с себя последствия секса.
Вера улыбнулась и показала ей, где полотенца. Так было надо. Так было просто необходимо поступить в силу воспитания.
– Спасибо, я знаю, каким полотенцем можно вытереться.
– Значит, не в первый раз! – Вера расплылась в своей надменной улыбке, подобно сливочному маслу на горячей сковородке.
Настя кивнула, сознаваясь подруге, что не в первый раз намыливает голову ее шампунем.
– Смотри не влюбись, пытаться его на себе женить – полный бесполезняк. Знаешь, сколько было телок, рыдающих в телефонную трубку и осаждающих тоскливой ересью его мыло. Посмотри, – Вера показала на небольшую корзину в ванной. – Думаешь, это мое?
Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 74
