- У тебя интересные глаза, - вдруг заговорил император. – Жёлтые. И бесстрашные. Что именно они видят?
- Красоту, - брякнула я. – Но волосы…
- Что с ними? – напрягся мужчина, не отрывая от меня тяжёлого взгляда.
- Мне кажется, их нужно подстричь. Так было бы… ещё красивее.
Я смущённо улыбнулась и кашлянула. Определённо, во всём был виноват бал, музыка, сладкая еда и оставляющие после себя странное ощущение во рту напитки. Из меня так и летели ненужные слова, и скромность, показывающая внутреннюю слабость.
- Так подстриги, - неожиданно предложил мужчина, погладив меня по щеке. – Хочу знать, что в глазах простолюдинки является красотой. Прежде всех всё устраивало.
***
Мы с Кареном вместе купались, одевались, заботились друг о друге. Он неловко состригал концы моих волос, я же приводила в приличный вид его. Брат сидел передо мной на лавке, повёрнутой так, чтобы мне было удобно встать ему за спину, и я расчёсывала его волосы сохранившимся от матери резным деревянным гребнем и после стригла железными ножницами. Нередко с ними приходилось воевать не на жизнь, а на смерть, маленькая я ходила с изрезанными в кровь ладонями, прежде чем сумела наловчиться.
В империи Талера даже привычное мне выглядело совсем по-другому, словно из моей памяти взяли одно серое воспоминание и щедро облили его золотой краской. Мужчина, что сидел передо мной, был не братом, а императором, вместо лавки был стул с низкой спинкой, позолотой и бархатом, на столике, к которому прилагалось большое зеркало, лежали посеребренные ножницы и такой же гребень. Стараясь не глядеть в отражение, не встречаться взглядом с императором, я взяла гребень и осторожно принялась расчёсывать тёмные, густые волосы, мягкие, как простынь на здешних постелях.
Двери на балкон в императорских покоях и несколько окон были распахнуты, пропуская в огромные комнаты, где поместилось бы минимум четыре моих старых домика, морозный воздух декабря. Ощущение мороза на коже помогло протрезветь и осознать, в какой ситуации я оказалась. Передёрнув плечами, я самовольно закрыла окна и двери. Когда я вернулась от балкона, на подоле моего платья таяли залетевшие в комнаты с улицы снежинки.
- Я не разрешал их закрывать, - отметил император беззлобно. Глядя на его макушку, я вооружилась гребнем.
- Я не смогу вам помочь, если мы оба умрём от переохлаждения, - ровно произнесла я, сохраняя спокойствие. Мне нужно научиться с ним разговаривать. Мне нужно научиться его любить…
- Правильнее было закончить предложение без «если».
Отложил гребень, я протянула руку за ножницами, но он перехватил моё запястье.
- Боюсь, что это как раз и неправильно, Ваше Величество, - я чуть дёрнула рукой в его хватке. – Позвольте мне продолжить.
- Ригитан, - хмыкнул он, чуть сильнее сжав моё запястье. – Разве тебя не учили, что любовников зовут по имени?
- Привыкла быть осторожной с теми, кто выше меня по положению, - это было несколько… унизительно, но такие мысли следовало держать при себе.
- Ты уже сказала, что тебе не нравится моя прич ёска, - он вдруг улыбнулся, и я поймала эту улыбку в зеркальном отражении. – Не меньшая дерзость, чем назвать императора по имени. Ну же! Дерзни.
Раз просят, то смею ль отказать?
- Ригитан, позвольте мне вернуться к стрижке.
Моё запястье, наконец, отпустили.
С Кареном было уютно молчать, потому что он не говорил много. С ним этому научилась и я. Но осторожно расчёсывать волосы императора, чёрные, словно вороновы крылья, щёлкать ножницами, которые легко лежали в руке и не пытались тебя сознательно ранить, и при этом молчать было… тяжело.
- Чем отличается король от императора? – спросила я, не в силах больше выносить этот взгляд, от которого моя звериная суть, до сих пор непривычная, порыкивала внутри. – Почему правители белых королевств зовутся королями, а вы – императором? Почему Талера – это империя? Почему не королевство?
Говорят, у детей в городах есть возможность ходить в некие школы, где им рассказывают о таком. Но взрослые в деревне никогда не могли мне ничего толкового ответить, потому я и спрашивать перестала. Старший брат тоже не знал.
Моя рабочая рука так и замерла, вцепившись в посеребренные ручки ножниц, когда я столкнулась с задумчивыми карамельными глазами, что смотрели в зеркало, но при этом, определённо, сверлили меня. Моё отражение.
- Талера тоже когда-то была королевством. Мы стали империей, когда присоединили к своей территории ещё одиннадцать королевств. Империю от королевства отличает объединение разных народов и территорий в единое государство с единым политическим центром. Король правит одним народом на своей территории, а император завоёвывает и правит всеми.
- И те, кого вы присоединили, они… ваши рабы? – осторожно спросила я, стараясь сдержать дрожь в руках.
- Они мои подданные, - отрезал мужчина. – Служат в моих войсках, работают, торгуют, живут.
- И вы хотите, чтобы оставшиеся белые королевства тоже стали частью империи? Вашими подданными?
Император вдруг резко развернулся и перехватил мою руку с ножницами. Стрижку я к тому моменту, можно сказать, закончила, и на меня смотрел ещё более прекрасный и опасный человек, чем прежде.
- Где он тебя откопал?
Я вздрогнула. В его карамельных глазах словно зажёгся внутренний огонь, и моему взору предстали всполохи невероятно завораживающего оттенка. Он не злился, он сохранял спокойствие, но за этим спокойствием крылась сила, способная уничтожить меня и всех, кто мне дорог. В тот момент я как никогда ясно осознала, что как бы белые маги ни ненавидели чернокнижников и демонов, что им помогают, сколько бы крови ни пролили, пусть даже ценой жизней всей моей стаи, они никогда не одержат победу над этой… империей чудовищ. И над чудовищем в их главе.
- В Конрефии, - прямо сказала я, глядя в глаза мужчины. Как ни странно, Рафаэль не давал мне приказа лгать. Возможно, мужчина это подразумевал, но он представил меня брату моим настоящим именем. При всём их могуществе, вероятно, можно было и так выяснить, кто я такая, зная одно лишь имя.
Я ожидала чего угодно. Криков, ударов, порции боли, достаточно привычных вещей, которые способна претерпеть, но никак не того, что, отпустив мою руку, этот сильный человек попятится и расхохочется. Смех согнул его пополам, длинноватые пряди спереди, которые я ему оставила, чтобы они красиво обрамляли лицо, упали на него чёрным дождём. Император схватился за живот и смеялся громко, низко, с закрытыми глазами. Веки и навес длинных ресниц скрывали от меня их выражение, однако, несмотря на мою необразованность, я могла отличить весёлый смех от… такого. От этого смеха становилось больно, жутко и хотелось сбежать, спрятаться, скрыться.
- Да, ты не очередное спасение, - выдавил из себя мужчина. От внезапности его слов, пробившихся сквозь ненормальный смех, мои пальцы разжались, наконец, выпустив дорогие ножницы из рук и утопив их в мягком ковре. – На этот раз он уверен, что всё получится… Ты либо убьёшь меня, либо надавишь на жалость…
