Книга Сергей Бондарчук. Лента жизни - Наталья Бондарчук
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 65
К нам недавно из Ровеньков пешком пришли пионеры из четвёртого класса. Шли пять дней, чтобы на нас посмотреть…
Людмила Шагалова вспоминала о том периоде их жизни: «По натуре Бондарчук – человек исключительно упорный. Тамара Фёдоровна Макарова говорила: “Упрямый в достижении цели”, я бы добавила: “упрямый хохол”, только не с раздражительной, а с добродушной интонацией, с симпатией. На съёмках в Краснодоне мы получали (как и вся страна) рабочие карточки. 1946 год, на беду, оказался неурожайным, и в начале лета сорок седьмого даже на Украине было очень голодно. На карточки получали хлеб – три четверти буханки – и шли продавать на рынок. Мы быстро сторгуемся рублей по тридцать – и бегом купить молока или овощей; а Серёжа хоть весь день будет стоять, но продаст свой хлеб не дешевле, чем за сорок. Знал он цену хлеба, да и вообще цену всякому труду. И сам был большой труженик. А ещё – талантище и личность, конечно же, поразительная».
В разгар краснодонских съёмок Анна Ивановна, не удержавшись, приехала из Новосибирска навестить дочь. «Надо же такому случиться, что именно в то утро в местечко, где снимали эпизоды с участием Бондарчука, игравшего руководителя партийного подполья Андрея Валько, шёл грузовичок, – вспоминает Инна Владимировна. – А мы с Сергеем не виделись целых два дня! И вот я оставила маму, с которой едва перемолвилась парой слов, на попечение квартирной хозяйки, а сама умчалась к Серёже.
Грузовик остановился у подножия холма, за которым шли съёмки. На звук клаксона Сергей взбежал на вершину с одной стороны, я – с другой. Он – небритый, в рваной фуфайке и тяжёлых грязных сапогах. Я – в светлом платье, с развевающимися по ветру волосами. Бежали, вытянув вперед руки, а встретившись, обнялись крепко-крепко и стояли так несколько минут. Потом Герасимов, видевший нашу встречу, смеясь, скажет: “Неслись друг к другу, как два гуся влюблённых!”
Кажется, мы и жили, как птицы, которым кроме друг друга ничего не нужно».
Это были удивительные съёмки. Юные герои Краснодона, которым суждено было воскреснуть на экране, ещё так недавно ходили по улочкам этого тихого и светлого городка, их дыхание ещё не совсем выветрилось из садочков и палисадников; а здесь уже работали над воплощением их образов молодые актёры. И так же, как их герои, они влюблялись, мечтали о счастье, о долгой и полной радостей жизни.
«Однажды в хату, куда нас определили на постой, Серёжа вернулся после очень тяжёлой съёмки, – вспоминала Инна Владимировна. – К сожалению, тот эпизод ушёл из фильма – страшный эпизод, когда Валько зарывают под землю живым, а из-под земли звучит “Интернационал”. После этой сцены, уставший, вымотанный донельзя, Сергей вернулся домой. И вот лежим с ним в кровати, мечтаем о том, как будем жить в Москве. А я говорю: “Ну и что, что денег у нас мало, – перебьёмся как-нибудь. Знаешь, купим две тарелки, две ложки, две вилки, нож – и вот уже обзавелись хозяйством, своим!” Он с улыбкой прижал меня к себе, а у самого в глазах слёзы: “Девочка моя родная, как же я тебя люблю! Ближе, чем ты, у меня никого не было и никогда не будет…”»
Мой отец впервые видел, как работает его мастер, выстраивая каждый кадр, каждую панораму. Он был свидетелем съёмки уникальной сцены – вступления фашистов в Краснодон. Кадром, снятым непрерывной панорамой – 180 метров без единой склейки, – Герасимов показал всю чудовищную машину вражеского нашествия. Весело, по-хозяйски, входят разгорячённые захватчики на чужую для них землю, стреляя в подвернувшихся кур, обливаясь водой, вырубая палисадники по ходу, унижая местных людей, устанавливая свои порядки… Ещё нет расстрелов, нет пыток, но уже есть они – фашисты. В деталях была показана убеждённость превосходства одних над иными, не своими. Им разрешили так себя вести, и они это знают, и их это устраивает. Именно так считал их откровенно безнравственный и циничный фюрер.
«Я освобождаю людей от отягчающих ограничений разума, от грязных и унижающих самоотравлений химерами, именуемыми совестью и нравственностью, и от требований свободы и личной независимости, которыми могут пользоваться лишь немногие» (Адольф Гитлер).
За фашистами, крадучись, наблюдает, полный ненависти к завоевателям, Серёжа Тюленин. Три дня снимались эти кадры. Дубль, вошедший в картину, был одиннадцатый. Около ста актёров и специалистов, ассистентов и помощников были задействованы с утра до вечера. За всем этим стоял единый коллектив страстных единомышленников. «Для которых, – утверждал Герасимов, – их деятельное участие в искусстве равносильно участию в самой жизни».
Актёр Владимир Иванов (Олег Кошевой) во время съёмок жил в семье Кошевых, мать Олега Елена Николаевна и бабушка Вера даже называли его Олегом – настолько он им его напоминал. Местные жители также принимали его за Олега и соответствующим образом к нему обращались. Незавидная участь досталась актёрам, сыгравшим отрицательных персонажей. Так, Евгения Моргунова (Стахович) местные мальчишки избили в парке. Чтобы вжиться в роль, игравшие немцев актёры надевали немецкую форму и ходили в ней по городу. Среди них были и учителя немецкого языка, задача которых была говорить по-немецки. Шахтёры города, увидевшие актёров в эсэсовских мундирах, крепко их избили: настолько ещё была свежа память о зверствах фашистов, о тех трудных кровавых временах. Перед сценами казни и допросов Владимир Иванов ничего не ел в течение нескольких дней, чтобы придать реалистичности образу своего героя. После окончания съёмок последней сцены допроса по пути домой он упал в голодный обморок и был доставлен в больницу.
Съёмки сцены казни проходили у шахты № 5 в холодный зимний вечер, в том месте, где и были убиты молодогвардейцы.
Казнили молодогвардейцев в январе 1943 года. Истерзанных, изувеченных, привозили их на подводах к шахте № 5. В лютый мороз раздевали, подводили к краю шахты и сталкивали вниз в 53-метровый шурф – кого расстреливая, а кого сбрасывая живым. Сверху кидали гранаты, куски металла.
14 февраля 1943 года в город Краснодон вошла Красная Армия. Десять дней на глазах у родных – матерей, отцов, сестёр и братьев – извлекали из шурфа шахты № 5 изуродованные тела 57 человек. Опознать удалось только 51.
На съёмках Сергей Аполлинариевич Герасимов наказал: «Не рассказывайте никому, когда будем снимать последнюю сцену». И вот она сцена: актёры идут «дорогой смерти». Приблизились к шурфу. И вдруг отчаянный вопль: кричали матери… Кто-то проговорился, и к шурфу пришёл весь город. Пришли тысячи людей со всех окрестностей, знавшие молодогвардейцев, ведь съёмки проходили всего лишь через пять лет после событий. Горожане не расходились, и когда съёмки закончились, они бросились обнимать и целовать актёров, словно это были воскресшие молодогвардейцы. Отец был на съёмках этой сцены. Он смотрел, запоминал и учился. Учился всему, впервые на съёмочной площадке, которая ничем не уступала жизни. И юные актёры это ощущали. Они защищали свою Родину, они соединились с молодогвардейцами против фашизма. Они на глазах у родителей погибших детей победили! Победили безнравственность и жестокость. Они вместе с режиссёром и учителем утвердили, что страна, воспитавшая такую молодёжь, непобедима! К концу лета 1947 года двухсерийная картина была завершена. Оставалось получить разрешительное удостоверение. Каждую картину обязательно смотрел Сталин.
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 65
Внимание!
Сайт сохраняет куки вашего браузера. Вы сможете в любой момент сделать закладку и продолжить прочтение книги «Сергей Бондарчук. Лента жизни - Наталья Бондарчук», после закрытия браузера.