И хоть жили они, не сказать, что в полной идиллии (ссоры случались — как уж без них, совсем гладко в жизни ни у кого не бывает), но какой разлад не произошел бы у них, чего бы сгоряча не наговорили друг другу, его Алиса всегда оставалась только его. Иначе и быть не могло.
Братишка бывшей одноклассницы весь вечер таскался за ней как привязанный. Из бывшего шкета лось вымахал здоровенный, с виду даже внушительный. По незнанию, пожалуй, и уважением к такой ряхе проникнуться можно было. Увидишь — испугаешься, а на деле — теленок был, им и остался.
По мнению Даньки — рохля и подкаблучник. Мальчик на побегушках при сестре Анфиске, ну и при Алисе до кучи — тоже.
Пашка — последний, к кому Иванцов мог бы приревновать свою девушку. Не соперник он совсем. Однако раздражал парень знатно. И даже больше не он, а ситуация в целом. Алиса со своим затянувшимся бунтом. Взбрыкнула непонятно из-за чего. Убежала к родителям, еще и обиженную из себя состроила. Квартиру ей вдруг срочно нужно стало. Вот прям здесь и сейчас приперло. А на какие средства ей это сделать, если сама же упрямится и гонором пытается сломить на корню все Данькины карьерные стремления? Где логика? Возраст еще зачем-то приплела. Старушка нашлась двадцатисемилетняя. Ребенка ей вдруг внезапно захотелось. Ага. Самое время для него сейчас, а то прямо уже опоздала. Бред. Чего только не придумала, лишь бы не уезжать. Конечно, на чужбине, вдали от мамы и папы, когда моча вот так же неожиданно в голову стукнет, к кому побежишь характер и капризы показывать. Некуда. Хочешь не хочешь сразу повзрослеть придется. Хотя бы немного. Нормально трудиться, к примеру, уже попробовать начать, а не видимость создавать своим присутствием на рабочем месте, рассчитывая, что Данил, как обычно, все сделает за них двоих.
Сама еще за ребенка сойдет. Детство в одном месте играет. Сейчас вот, что за шоу показательное устроила. Цирк. Театр одного актера. Хотя нет, двух… Двух актеров.
Данил, стоя на холодном крыльце, сквозь стеклянную входную дверь кафе нет-нет да поглядывал на небольшой холл кафе. Второй актер — Павлик минуты три торчал у туалета — ждал Алису, а потом зачем-то и сам к ней туда зашел. И пропали оба. Надолго.
Уже и музыка стихла, и ведущий в микрофон заголосил, созывая и так порядком нетрезвую публику к столу, а Алиса с этим крысенышем непонятно зачем так и торчали в сортире.
Данька хоть и злился, все равно слегка запереживал. Может что-то случилось? Спиртного Алиса за вечер жахнула ударно. Артистке запросто могло плохо стать. Раздражившись еще больше, он тоже направился к уборной. Проверить.
Глава 18
Алисе реально было плохо, только, пожалуй, не от безмерного количества шампанского, а… а с головой у нее явно было не все в порядке.
— Ну и что ты ржешь? — после какого-то сложно поддающегося определению пыхтения и поскуливания из-за закрытой двери донесся возмущенный голос Алисы. Произнесла она это очень невнятно, словно с забитым ртом, проглатывая шипящие звуки и большое количество слюны. А Павлику там действительно, похоже, было очень весело. Он не то чтобы ухохатывался, скорее просто давился едва различимыми смешками. — Что смешного?
— Ничего, ничего. Продолжай. Молчу.
Пашка и в самом деле затих. Алиса тяжело вздохнула, как будто на что-то настраиваясь, потом громко ахнула или охнула и после уже сама не сдержавшись прыснула.
— Ну Па-а-ашка, — пьяно и обиженно заныла.
— Чего?
— Не смейся.
— Не смеюсь. Видишь, молчу.
— Вижу. Ты улыбаешься.
— Всё, всё, не улыбаюсь. Дело же серьезное.
— Дурак.
Они резко теперь вместе заржали словно обкуренные.
Давно надо было зайти и прервать происходящую за дверью непонятную пьяную дурость, но Данил медлил. Злость многократно увеличилась, ее хватило бы вмазать по явно довольной глупой роже сопляка. И не раз. Да так, чтобы в кровь. И чтобы согнулся малый пополам, и скорчился от боли. И Алисе, у которой мозги поплыли, пощечину залепить. Встряхнуть.
Что за хрень вообще последнее время творилась? Что происходит? Почему все вот так?По-черному в абсолютно черной-черной полосе. Все летит к чертовой матери. Работа, планы… И даже девчонка. Его девчонка. Можно даже сказать — его второе я. И та...
Параллельно со злостью появилась вдруг какая-то досада. Разочарование, что ли. Поэтому и не ворвался Данил, громя в безумии все, что попадется на пути, а в неожиданно накатившей апатии, прислонившись спиной к двери, стоял и продолжал слушать. Мазохистски расковыривая все сильнее и сильнее ноющую рану в душе.
Почему все так?
За стеной вскоре двое отсмеялись и снова притихли. Затем отозвался Павлик:
— Знаешь, на что это все больше похоже?
— М? — Алиса в ответ снова хлюпнула слюной.
— Я бы лично подумал, что тут не сексом занимаются, а школьники закрылись, чтобы порнушку на телефоне посмотреть.
— Ха-ха, — раздался явный сарказм. — А разница в чем? — спросила равнодушно.
— Разница? — Пашка хмыкнул. Повисла тишина. Ответ обдумывался. Или слова подбирались. И в конце концов нашлись: — Если бы я не знал, что ты живешь со своим мудаком, я бы решил, что ты ни разу не…
— Он не мудак, — сухо и явно недовольно оборвала Алиса, даже не дав договорить.
— Неважно.
Больше Данька слушать не стал. Он поколебался немного: уйти, наплевав на всех и вся, присоединиться к банкету и еще выпить (что очень сильно, кстати, внезапно захотелось) или все же зайти и пояснить этим двоим, что лично ему кажется важным и на что происходящее похоже.
Второе перевесило, он открыл дверь.
Алиса, зажав в руке изрядно уменьшившийся чупа-чупс, беззаботно улыбаясь, сидела на столешнице раковины. Детский сад, честное слово. Разве что ногами не болтала. Губы ее блестели сладким. Именно они почему-то в первую очередь бросились Даньке в глаза. Или все же он сначала увидел и оценил то, как Пашка, хоть и не опасно близко, а на приличном расстоянии, но склонился к его девушке и пялился на нее и на губы тоже. Цепко и по-взрослому.
Алиса явно ничего не замечала, а, может, просто не хотела ничего видеть. Анфискин братишка навсегда оставался для нее не более чем соседским мальчишкой. Не мужчиной, точно. И хоть и обсуждали они тут, уединившись, какую-то дикую пошлость, кокетства с ее стороны не замечалось. Пацан же при всей своей собранности и напускной насмешливости, однако, плыл.
Даньке нравилась Алиса, очень. Было бы иначе, не бегал бы он за ней еще со школы, и не прожили бы они, невзирая на имеющиеся-таки в характере у девушки недостатки, вместе столько лет. На своей собственной шкуре он испытал, как эта девчонка может очаровать. Умеет расплавить мозг и не только его. Красивая все-таки и соблазнительная — этого у нее не отнять, а другим глаза не закрыть. Встречал он и чужие заинтересованные взгляды на ней. Бывало. Это нормально. Обычная объяснимая мужская реакция на привлекательную женщину. Однако, чтобы вот так алчно глазели, плохо скрывая, что в мыслях давно уже прокручены те самые недетские видеоролики, а она при этом в ответ лишь простодушно хлопала ресницами и лепетала что-то в ответ своими обмазанными в карамели губами — такое он видел впервые. Вот это уже было не нормально. Неправильно.
