Книга Сроки службы - Марко Клоос

Последние несколько недель в учебке – это смесь ФП (физической подготовки, хотя мы ее зовем «физической пыткой»), лекций, занятий на симуляторе, обедов и маленьких личных междусобойчиков с Халли, случающихся вопреки нашему беспощадно забитому расписанию и почти постоянному надзору. Дежурные инструкторы ночуют в комнате старшего инструктора, и мы уже выяснили, кто из сержантов чутко спит. Райли, можно сказать, спит с открытыми глазами, Берк бодрствует до утра, копаясь в бумагах и прислушиваясь к системе аудиомониторинга спальни, зато Харрис обычно дрыхнет от отбоя до подъема. Это значит, что каждая третья ночь – «ночь свиданий», и мы с Халли пробираемся в душевую, чтобы урвать немножко совместного времени подальше от глаз и ушей наших сослуживцев.

Наша близость – в общем-то, не секрет. Хватило парочке людей наткнуться на нас в сортире в два часа ночи, чтобы все об этом узнали, и я подозреваю, что до инструкторов слухи тоже дошли. Но почему-то они не предприняли никаких карательных мер, чтобы не дать нам уединяться в душевой два-три раза в неделю, а с другими курсантами у нас появилось что-то вроде неписаного соглашения. Нас осталось немного. Перед выпускной неделей наш взвод уменьшился до двенадцати человек. Наш обеденный столик все еще полон, мы потеряли только Каннингем. Все остальные продержались до конца: Халли, Гамильтон, Гарсия, Риччи и я. Гамильтон до сих пор наш взводный, и она будет нести флажок изрядно уменьшившегося взвода 1066 на выпуске.

Когда мы маршируем в столовую на наш последний совместный ужин, мы выглядим в точности как положено выпускникам: худые и мускулистые, с отполированными до зеркального блеска ботинками, шагаем быстро и синхронно. Мы проходим мимо свежеприбывших рекрутов, ошалелых стаек длинноволосых ребят в гражданской одежде, и они смотрят на нас так же, как мы пялились на взводы выпускников почти три месяца назад.

* * *

Внашу последнюю ночь дежурит сержант Райли. Мы с Халли уже почти смирились с тем, что нам не удастся напоследок побаловаться в душе, но Райли забирает свой ПП из комнаты старшего инструктора и выключает там свет.

– Это ваша последняя ночь, – говорит она собравшемуся у шкафчиков взводу, ожидающему отбоя. – Вы добрались до конца. Я думаю, никто из вас не настолько туп, чтобы влипнуть в какое-нибудь дерьмо и вылететь в день выпуска, – она слегка улыбается. Больше похоже на ухмылку, но это первый раз, когда мы увидели что-то кроме привычного сурового выражения на ее лице.

– Устройте небольшую вечеринку, если хотите, – говорит сержант Райли, пока мы неверяще смотрим друг на друга. – Только не шумите и постарайтесь быть на месте ко времени подъема.

Она разворачивается, убирает ПП в боковой карман штанов и выходит из комнаты:

– Спокойной ночи, взвод.

Она закрывает дверь, и мы начинаем лыбиться.

– Кто бы мог подумать, – хихикает Гамильтон. – Ну что, начинаем пирушку?

Мы и раньше таскали еду из столовой, несмотря на запреты инструкторов. Постоянные ФП и занятия на взлетке сделали нас худыми и бесконечно голодными, а перерывы на еду слишком разнесены по времени, чтобы наш метаболизм работал нормально. Каждый раз, когда в столовой подают десерт, который легко вынести, многие курсанты берут добавку, заворачивают контрабандные пончики или кексы в салфетки и прячут их в карманах штанов. Инструкторы, конечно, не слепые, но делают вид, что не замечают.

Мы вываливаем наши неприкосновенные запасы на пустующую койку. Перед нами образцы всех десертов, которые подавали в столовой за последнюю неделю. Широкий выбор пончиков и печенья, куча свежих фруктов, шоколадных кексов и даже несколько слегка помятых кусков яблочного пирога. Напитков, конечно, нет, но вода из питьевого фонтанчика холодная и чистая, а мы в таком восторге от ночи без надзора и приближающегося выпуска, что она с успехом заменяет пиво.

Мы съедаем все запасы, даже черствые пончики недельной давности, и чокаемся друг с другом стаканчиками для зубных щеток, наполненными холодной водой. Раз запреты на эту ночь сняты, мы болтаем и шутим, как в столовой, только более развязно. У нас никогда не было возможности поболтать друг с другом без инструктора над душой, и общение после двенадцати недель вынужденной сдержанности кажется странным.

Чуть позже мы с Халли уходим на одну из пустых коек в дальней части спальни. Нам приходится вытерпеть несколько добродушных подколок от остальных ребят, пока мы возводим защитные барьеры из грубых армейских одеял, повешенных на раму верхней койки. Достроив свое укрытие, мы забираемся в постель, теперь закрытую от взглядов с трех сторон. Наши уродские форменные пижамы оказываются на полу, и мы наконец-то можем насладиться друг другом на нормальном матрасе, а не торопливо спариваться в углу душевой, прислушиваясь к шагам в спальне. Наши товарищи по взводу свистят и комментируют, но мы слишком заняты, чтобы обращать внимание, и вскоре они возвращаются к своим делам, предоставив нам заниматься нашими.

* * *

– Мы же будем на связи, правда? – спрашивает Халли позже, когда мы лежим на тощем матрасе. Я вспоминаю прежнего хозяина этой койки, парня, отчисленного после трех недель за «несоответствие требованиям».

– Конечно, – отвечаю я. – Будем переписываться через АрмНет.

– Жалко, что подготовка не продлится еще месяц-два, – говорит она, и я смеюсь:

– Я думал, ты мечтала отсюда выбраться.

– Ну да. Но я была бы не против провести еще немного времени с тобой, дурья башка. И даже смирилась бы с еще парой недель беготни и отжиманий на взлетке.

– О, как это мило, – отвечаю я, и мы смеемся.

– Серьезно, – говорит Халли, – я хотела бы, чтобы так и было, но я не верю, что нам повезет оказаться в одном и том же месте. Я хочу, чтобы ты писал мне каждую неделю, понял? Я хочу знать, что тебе не оторвало голову на какой-нибудь занюханной колонии в заднице известной галактики.

– Меня, может, и в десантники-то не зачислят. Буду каптером на транспортном корабле. Проведу пять лет, выдавая полотенца и канцелярские скрепки.

– Ладно тебе, – говорит она. – На флоте пятьсот флагманов, и все настолько автоматизированы, что ими может управлять десяток человек. Колонизированных миров сотни, и каждому нужен гарнизон численностью не меньше роты. Мы все попадем в десант.

– Я не против. Куда угодно, лишь бы подальше от Земли.

– Эй, не так уж здесь и плохо. Все-таки дом. Пусть даже со смогом и преступностью.

– Серьезно? – говорю я. – Ты действительно не променяешь Землю на шанс вдохнуть свежего воздуха какой-нибудь колонии? Я слышал, среди них есть настолько маленькие, что там на всю планету только тысяча человек. Можешь себе такое представить?

– Могу, – она смотрит на меня сверху вниз и улыбается. – Семья моего дяди попала на колониальный корабль несколько лет назад. Выиграли места в лотерее десяти штатов. Теперь у них пятьсот акров земли на Лаконии. Присылают фотки время от времени.