- Но не может же так продолжаться и дальше,-заметил Карсовин.-Иначе Франция просто погибнет.
Я позволил презрению своему проявиться пренебрежительною усмешкой.
- Ее армия вполне еще жизнеспособна. Может быть даже, она теперь самая сильная в мире.
Карсовин выразил угрюмый интерес.
- Но не сильнее австрийской.
- Да,-согласился я.-И еще, может быть, прусской.
- Все предсказатели и рыночные пророки в один голос твердят о каких-то больших переменах, которые потрясут наш мир,-задумчиво проговорил барон.-Но что-то не верится мне, что источником сих перемен будет Франция. Если только она не намерена все это проведать посредством сифилиса.-Он рассмеялся, хорошее настроение вновь вернулось к нему.-Пусть попытают удачи против наших уланов.--Говорил он весьма уверенно. Потом подмигнул мне, и когда мы уселись наконец за стол, позвонил в колокольчик.-Моя маленькая славяночка говорит, что если я женюсь на ней ради приданого, то она за меня выходит ради кухарки моей, фрау Шцик!
Еда оказалась действительно потрясающей, вина-весьма и весьма неплохими, принимая в расчет их относительно молодую выдержку. Мы с бароном вспомнили прежние дни, поговорили о планах на будущее, о политике, как это водится, о религии и прочих подобных вещах. Он, как выяснилось, знал уже о моем бегстве из Франции и о предполагаемом моем недовольстве и желал теперь обменяться со мною мнениями по этому поводу, чего мне, говоря по правде, совсем не хотелось, хотя я и понимал: для него, ярого сторонника просвещения и противника демократии, подобные вещи должны представлять интерес немалый. Наконец я был вынужден прямо ему заявить о своем нежелании обсуждать этот вопрос, и, будучи джентльменом,-всегда, даже в самые пиковые мгновения своего сумасбродства,-барон перевел разговор на темы, не столь для меня болезненные. Он заговорил о предстоящем собрании алхимиков и, подобно ла Арпу, выразил искреннее недоумение относительно того, что заставляет людей тратить время свое на такие занятия.
Я предположил, что они удаляются в дебри древних философий из-за боязни новых.
- Взять, например, розенкрейцеров. Они посвящают себя отнюдь не научным или же философским исканиям нового. Нет, они ревностно оберегают все то, что давно знакомо, а посему не представляет для них никакой угрозы. Романтика шествует рука об руку с триумфальными осуществлениями разума. Мы вступаем уже в эру революционных открытий, паровых двигателей, летающих кораблей, подвижных кранов и подводных лодок. А они боятся. Боятся заводов, прокатных станов, железных дорог и рукотворных каналов. Они ошарашены, сбиты с толку, и все же в них сохранилось еще естественное человеческое стремление к равновесию и симметрии, которые видятся им лишь в подчинении отвлеченной Абстракции. Вот и выходят, что возводят они,-возьмем для примера Англию,-готические руины и вздыбленные мосты, с единственной целью нестись потом с дикою скоростью по проезжим дорогам на спинах своих механических лошадей!
- Ты пугаешь меня, друг мой,-подмигнул мне Карсовин.-Но я преклоняюсь перед обширными твоими познаниями. Мне, вероятно, стоило бы уделять больше времени изучению паровых котлов вместо того, чтобы гоняться за всякими цыпочками. Быть может, когда я состарюсь и налажу дела в бахвейсском своем поместье, я заделаюсь этаким изобретателем-оригиналом, построю летающую машину и стану исследовать мир.-Он явно воодушевился при этой мысли.-Да, кстати, на прошлой неделе я как раз наблюдал одно из этих приспособлений великих Монгольфье, проплывающее над городом. До твоего, ясное дело, прибытия.
- Воздушный шар?
- С корзиною для пассажиров, подвешенной к низу. В форме такого, знаешь, василиска или, быть может, дракона. Вся золотая и алая. Должен признаться, зрелище потрясающее. И зачем людям летать, как ты считаешь, фон Бек? Или нестись по земле на невообразимой скорости?
- Друг мой, в век расцвета инженерной мысли надо спрашивать не "зачем это нужно?", а "как это сделать?". Неужели ты до сих пор не понял?
Облокотившись о спинку кресла, он отодвинулся от стола. Лакей беззвучно убрал тарелки. Барон мой так и лучился весельем, но старался при этом не слишком его выказывать.
- А, ну да! Каким я, должно быть, кажусь тебе замшелым провинциалом. Впрочем, мне уже как бы и все равно. Мой интерес к тысячелетнему царству Христову убывает едва ли не с каждым днем, сменясь весьма утешительным убеждением в том, что единственное, что имеет еще реальную ценность-это земля. Посредством нехитрой уловки погружения старого друга во влажную щелку на час-другой каждую ночь в скором времени стану я гарантировано обеспечен,-а в том ничего зазорного я не вижу, в наши дни к этому способу прибегает немало мужчин,-внушительным количеством акров земли и немалым капиталом в придачу. И как я добился сего? Ведя жизнь добропорядочного христианина? Рискуя всем во имя революции? Нет и еще раз нет. Всего этого я добился исключительно неуемною страстью своею к наслаждениям плоти, своим тщеславием и эгоизмом.
Я улыбнулся, хотя грубость его выражений весьма меня покоробила, и полюбопытствовал:
- А ты не слышал случайно имени аэронавта, который летал в тот день?
- Даже если и слышал, теперь не припомню,-тон его был едва ли не извиняющимся.-Я его принял за одного из алхимиков, съезжающихся сюда.
- Слишком уж новомодный вид транспорта,-заметил я.-Таким, как они, подавай что-нибудь этакое, колдовское... иначе они не ездят.
Барону понравилась моя шутка.
- А я уже и забыл, насколько легко и приятно с тобою общаться. Надеюсь, пока будешь в Праге, ты остановишься у меня.
Я с радостью принял его приглашение, а потом, как бы между прочим, спросил, не знает ли он чего-нибудь о герцогине Критской, но, как я ни старался держаться при этом непринужденно, барон тут же почувствовал мой живой интерес и покачал головой:
- Боюсь, мне придется опять тебя разочаровать. Во всяком случае, молодой герцог Критский,-здесь его называют Мендоса-Шилперик,-пока еще в Вене. Но уже скоро пребудет сюда. В течении этой недели, я думаю.
- А про герцогиню ты что-нибудь слышал?
- Я знаю только, что герцог, как говорят, время от времени развлекается, прогуливаясь по Градчине обряженным в женское платье. Но все это пустая молва, досужие слухи, не соответствующие действительности.
- Если бы что-то за этим стояло, ты бы, наверное, знал.
- Да, наверное. Что же до герцогини... есть у меня подозрение, друг мой, что повстречался ты с самозванкою. С какой-нибудь проституткою, выдающей себя за благородную даму,-титулованную госпожу, чей титул в меру известен, в меру загадочен для того, чтобы ввести в заблуждение кого угодно.
- Я и сам уже начинаю склоняться к мысли, что так оно и есть,-согласился я с ним.-Но она была так красива... просто поразительно.
- И пленила сердце твое, как я понял.
- Хуже. Она, похоже, пленила мой разум. Я никак не могу отделаться от мыслей о ней.
