Книга Таинство - Клайв Баркер

— Я сам не знал, что приду.

— Ты не считаешь меня трусом? — спросил Патрик. — Мне… просто была невыносима… мысль о медленном умирании.

— Нет, ты совсем не трус, — ответил Уилл.

— Хорошо. Вот о чем я думал. — Он глубоко и протяжно вздохнул. — У меня был такой трудный день… и я устал.

Его веки медленно опускались.

— Ты побудешь со мной немного?

— Сколько скажешь, — ответил Уилл.

— Тогда… вечно, — сказал Патрик и умер.

Все случилось очень просто. Только что Патрик был здесь, но в следующую секунду его уже не было, осталась только оболочка, а чудо исчезло.

Уилл едва дышал от горя. Он подошел к Патрику, погладил его по лицу.

— Я любил тебя, старина. Никого так не любил. — И добавил шепотом: — Даже Джекоба.

Разговор в коридоре закончился, и Уилл услышал, что Адрианна возвращается в спальню, на ходу обращаясь к Патрику. Все в порядке, сказала она, Льюис отправился домой сочинять сонет. Потом открыла дверь, и на мгновение, когда заглянула в комнату, создалось такое впечатление, что она видит Уилла, который стоит у кровати; она даже произнесла было его имя. Но здравый рассудок убедил Адрианну, что ее чувства ошибаются, Уилл не может здесь находиться, и она умолкла на полуслове, устремив взгляд на Патрика. Она испустила тихий вздох — в равной мере вздох облегчения и скорби. Закрыла глаза, и Уилл догадался, что она молча приказывает себе успокоиться, быть такой, какой она была всегда — скалой во времена эмоциональных бурь.

Рафаэль оставался в коридоре за дверью спальни, откуда он и окликнул Адрианну.

— Лучше сам зайди и посмотри на него, — сказала она.

Ответа не последовало.

— Все хорошо. Кончилось. Все кончилось.

Потом она подошла к кровати, села и погладила Патрика по лицу.

Впервые, покинув Домус Мунди, Уилл пожалел, что он не в своем теле, не рядом с ней у кровати, не может хоть как-то ее утешить. Оставаться здесь и дальше невидимым было неловко, он чувствовал себя вуайеристом. Уилл подумал, что лучше уйти, оставить живых скорбеть, а мертвого — покоиться. Похоже, он не принадлежит ни к одному племени, и эта неприкаянность, которая вполне его устраивала, пока он путешествовал по миру, теперь не удовлетворяла, а лишь обостряла чувство одиночества.

Он прошел в коридор мимо Рафаэля, который стоял у двери спальни, не в силах войти. Уилл достиг входной двери, спустился по лестнице и вышел на улицу. Он знал, что Адрианна сделает все, что нужно. Она всегда была чувствительной и прагматичной в равной мере. Если Рафаэль попросит, она его убаюкает, сделает так, чтобы тело можно было смело передать врачам, когда те приедут, тщательно удалит все свидетельства самоубийства, а если кто спросит, что произошло, солжет, не моргнув глазом, так что никто не заподозрит неладное.

Что до Уилла, то он не мог отвлечься от мыслей, чем-нибудь занявшись. Перед ним простиралась зловеще опустевшая улица, которая всегда была дорогой к дому Патрика. И всегда будет дорогой к дому Патрика, но это утратило всякий смысл.

«Что теперь?» — спрашивал он себя.

Уилл хотел исчезнуть из этого города, войти в ту реку, где не знают боли и откуда он был вытащен, в тот поток, в котором потери не могут его коснуться и он сможет плыть неизменным. Но как он попал туда?

«Может быть, стоит вернуться к дому Льюиса?» — подумал он.

Возможно, лис, через козни которого он попал на эту печальную тропу, все еще возится в куче мусора, и Уилл сможет убедить его запустить процесс в обратную сторону, стереть воспоминания и вернуть его в поток бытия.

Да, именно это он и сделает — вернется в Кумберленд.

На улицах было многолюднее, чем обычно, и на пересечении Кастро и 19-й, заполненной пешеходами, Уилл увидел знакомое лицо. Это был Дрю, который в одиночестве шел через толпу, стараясь всем показать свою довольную физиономию, хотя это не слишком ему удавалось. Он дошел до угла и, похоже, не мог решить, куда пойти дальше. Люди на ходу толкали его, торопясь в какой-нибудь бар, некоторые оглядывались, но, не видя на его лице ответной улыбки, отворачивались. Его, казалось, ничто не волновало. Он просто стоял в людском потоке, пока завсегдатаи баров торопились по своим вечерним делам.

Уилл пошел туда, хотя собирался идти другой дорогой. Он легко двигался в толпе. Когда до угла оставалось ярдов двадцать, Дрю решил, что не готов к вечернему разгулу, развернулся и пошел назад тем же маршрутом. Уилл последовал за ним, не совсем понимая, зачем это делает (в своей теперешней ипостаси он не мог ни утешить Дрю, ни попросить прощения), просто не хотел его упускать. Толпа стала гуще, и хотя теперь Уилл мог без сопротивления проходить сквозь нее, все же он не был до конца в этом уверен. Он продвигался вперед осторожнее, чем это было необходимо, и почти потерял Дрю из вида. Но он подгонял своего призрака — вперед, сквозь толпу мужчин и женщин (и тех немногих, кто забрел сюда случайно), окликая Дрю, хотя и понимал, что не имеет ни малейшего шанса быть услышанным. «Постой! — кричал он. — Дрю, пожалуйста, погоди».

Когда Уилл побежал и люди вокруг него слились в сплошную массу, он вспомнил другую погоню — он тогда гнался за лисом, а вокруг мелькали деревья, и свет пробуждения ждал его на финишной линии. На этот раз он не пытался замедлить бег, как в тот первый раз, не старался оглянуться через плечо на улицу и толпу в страхе, что не увидит их снова. Он был рад, что покидает эти места.

Дрю вынырнул из толпы на перекрестке и теперь был не дальше, чем в десяти ярдах от Уилла. Он шел домой, глядя себе под ноги. Но когда расстояние между ними сократилось, Дрю, казалось, услышал что-то и, подняв голову, оглянулся на Уилла — третья и последняя душа, для которой Уилл стал на миг видимым в тот вечер. Дрю с радостным ожиданием стал вглядываться в толпу. Лицо его оживилось, и тут Кастро, толпа и ночь, в которой они оба были, уплыли на запад, и Уилл проснулся.