документы и ответит на все вопросы. Была там какая‑то размытая семейная тайна, о которой, скорей всего, и не знает уже никто, потому что участники событий умерли. Я, помню, тогда решила, что девочки — сироты, и потом была очень удивлена, обнаружив, что "носители тайны" пребывают в добром здравии.
Поскольку деньги были заплачены, я послала запрос в Котьминский роддом с просьбой сообщить о рождении близнецов в указанный мной период. Ответ я оплатила, и он был получен довольно быстро: были такие роды, и не в единственном числе.
На этом работа с предполагаемыми близнецами кончилась. Даша Измайлова так и не появилась, поэтому я имела право отложить их дело в долгий ящик, а потом вообще забыла о существовании девушек.
Однажды утром в страшную жару раздался телефонный звонок. Здрасте, я Даша Измайлова… Я сказала, что дело ее на нуле, что она в этом сама виновата, потому что не напоминала о себе, и что я готова встретиться в любое удобное для нее время.
— Сейчас, — тут же согласилась Даша.
Но именно "сейчас" я не могла принять мою клиентку. Я вела чрезвычайно интересное дело, настолько интересное, что даже руки чесались. В двух словах, буквально в двух… Представьте себе ситуацию. Офицер и коммунист с весьма известной фамилией под Ленинградом попадает к немцам в плен. Зная, что немцы расстреливают офицеров и коммунистов, он переодевается в шинель убитого солдата, в кармане шинели- документы. Из плена офицеру с товарищами удалось бежать. Он был зачислен в полк солдатом уже под новой фамилией, предположим, Петров, так звали убитого солдата, мир праху его. На этот раз офицер боялся уже КГБ. Война кончилась, он вернулся в Москву к матушке. Мать была умной женщиной — Петров так Петров, оно, может, и к лучшему. Под этой фамилией он женился, родил сына, умер тоже Петровым. И вдруг внук узнает, что он никакой не Петров, а носитель известнейшей княжеской фамилии, потомок Гедиминов, клянусь не вру! Как доказать?
Сколько я проторчала в архивах, лучше не рассказывать. А кончилось дело тем, что мы нашли в домовой книге запись о том, под какой фамилией жил этот офицер до войны. А тут и свидетели сыскались. Со временем суд подтвердил права внука носить законную фамилию. Не последнюю роль сыграло здесь то, что клиент был богат. Во время звонка Даши Измайловой дело потомка Гедимина находилось в самом разгаре. Словом, я попросила перенести нашу встречу на завтра. Она настаивала на сегодняшней встрече.
— Я вас подожду. Назовите мне, пожалуйста, ваш адрес.
Я опешила. Мне показалось странным, что она будет ждать меня не в собственном доме, а на улице на лавочке. Но у меня не было времени задавать вопросы. Надо тебе — жди на лавочке! Я внятно, два раза повторила свой адрес и пообещала быть в два, ну. в крайнем случае, в три. Она согласилась.
10
Я напрочь забыла, что меня кто‑то там ждет на лавочке возле дома. По делам я задержалась дольше, чем предполагала, клиент попался дотошный. Явилась домой только в два, приняла душ, переоделась. Жара стояла страшная, паркет плавился. Разделась до лифчика и панталон. Есть у меня такие шелковые порты под условным названием "никербокеры" (для тех кто не знает — никербокеры надевают для игры в гольф). Я их в жару надеваю, чтоб ноги в кровь не стереть. Я потому так подробно описываю свой наряд, чтоб вы поняли, какое впечатление я произвела на Дашу. Словом, переоделась, поела, послушала последние известия — ничего утешительного — кто такой Путин? Почему вместо Степашина — Путин? Одно понятно — он нам по менталитету необходим. ФСБ в России, как Пушкин, "наше всё". Преображенский приказ, тайная канцелярия, Третье отделение, охранка, КГБ… ну и так далее. Мы самые бестолковые в мире, ленивые, с характером размазанным, душа у нас загадочная, а в ФСБ — никакой загадки, только уверенность и верность долгу.
И ведь организовано все в этом ведомстве великолепно! Почему, например, в военном Историческом архиве приятно работать. Я про Лефортовский дворец говорю. Я там много предков своим клиентам сыскала. В военном архиве хранятся материалы с конца XVII века: "Коллекция послужных списков русской армии". Для пользователя коллекции великолепно сработан алфавитный ключ по трем первым буквам — имя отчество, фамилия. А кто заказчик ключа? НКВД… Им нужно было быстро, сразу найти российского офицера и приплод его, и на свет вытащить. Вот выберут Путина в президенты, и он начнет насаждать у нас западное мышление как брадобритие. Равняясь на Петра I. А что с нами делать, если свободой пользоваться не умеем и все норовим украсть — чужую нефть, чужой никель, чужую жизнь. Если принудительное брадобритие начнется, я опять пойду книжки–раскладушки писать, оно безопаснее, чем работать с военным архивом. А может, двинусь в правозащитники… соблазнюсь, стану штатным сотрудником справедливости. Впрочем, рядом с Новодворской я себя не вижу.
Однако я отвлеклась. Вспомним события этого дня. Я уже сидела за компьютером, когда раздался звонок, и не по телефону, а в дверь. Ненавижу общаться с населением, когда у меня работает компьютер. Соседка, конечно, опять у нее телефон не работает. Я никербокер подтянула и в голом виде прошлепала к двери. Думаю, если Райка — убью!
Открыла дверь — девица. Я ее не узнала. То есть я и не могла ее — узнать, потому что не видела никогда. Но она была двойником Вари Соткиной, а Варя из тех женщин, которые запоминаются. А тут стояло измученное, обиженное создание с челкой, прищуренными глазами, которые пристально, и, как мне показалось, злобно меня рассматривали. Только тут я сообразила, что это та, которая прождала меня полдня на лавочке. Понятно, ей не за что меня любить, тем более что в никербокере я похожа на городскую сумасшедшую.
— Входите. Вы — Даша?
— Да, я Даша Измайлова. Вам заказали работу и оставили деньги.
— Садитесь, пожалуйста.
Я не стала выключать компьютер. Все наши дела мы решим в пять минут.
— Это хорошо, что вы пришли, наконец. В свое время мы договорились с Варей, что я примусь за работу, как только получу дополнительные документы. Еще, кажется, вы мне должны были что‑то рассказать, а вы исчезли. Естественно, я ничего не сделала.
— У меня и сейчас нет никаких документов. Только метрика о рождении.
— Ну вот видите. Задаток я верну, а делом вашим, простите, заниматься не буду.
Она вскинулась вся,
