будет оказия сойтись один на один, без ограничений и преград. До смерти.
- Хм… - нахмурился Раньян. – Что ж, справедливо.
- Я рад, - церемонно заключил блондин. – Итак, представление свершилось, цели объявлены. Осталось дождаться неизбежного. Уверяю, в моих действиях нет злого намерения, я преклоняюсь перед твоим умением. И тем больше мой долг, моя обязанность забрать его.
- Рад бы ответить такой же куртуазностью, - сообщил Раньян. – Но, к сожалению, не могу.
- Отчего же? Мы вполне можем друг друга уважать как мастера клинка.
- Я не ценю человеческую жизнь, - сообщил Раньян, вернув саблю в ножны. - Таково мое ремесло. Братство это сообщество убийц, мы заведомо прокляты. Но я ценю и уважаю правила. Принципы. То, что делает нас бретерами, а не бандитами из подворотен. А у вас, у «Круга» принципов нет. Вы убиваете не ради справедливости или чести. Не по зову долга и даже не за честную плату. Вы творите грязные дела, чтобы избавиться от скуки. Разбавить острыми ощущениями жизнь богатых и родовитых бездельников. Это я не уважаю.
- Что ж, - проговорил светловолосый. – Я не ждал понимания. Но рад, что мы договорились насчет… условий. Теперь твоя смерть не безымянна, не внезапна, тебе известен ее облик и орудие, которым она прервет долгую, славную жизнь великого бойца.
Он тронул свободной рукой длинную рукоять ножа.
- Красиво сказано, - склонил голову бретер. – Я так не смогу, поэтому скажу проще. Научиться ловко махать клинком – не значит стать бретером. И даже не значит казаться бретером. Когда мы сойдемся один на один, я тебя прирежу как скотину. И одним пресыщенным подонком на свете окажется меньше.
- Что ж, тогда будем ждать, - ощерился блондин. – Думаю, осталось недолго. Ветер больших перемен уже крепчает. Остров купил у тетрарха жизнь Артиго, так что многое изменится в Ойкумене. Очень многое. И очень скоро.
- Да, будем ждать, - поклонился Раньян, ухитрившись сделать это без капли почтения. Бретер также сохранил на лице выражение вежливой скуки, хотя один Пантократор знал, какой ценой ему это удалось.
И два бойца разошлись к большому неудовольствию всех наблюдателей, которые не слышали разговор, но приготовились к неизбежному поединку, а также обиранию покойника в качестве приятного бонуса.
Глава 27
Часть IV
Маленькая несмешная армия
Глава 27
Елена с грустью посмотрела на ногу, точнее на формирующийся шрам. Рана уже затянулась и сейчас так называемый «непрочный рубец», который легко можно было порвать неловким движением, замещался плотной соединительной тканью. Раньян поработал на совесть, как профессионал, шов получился хорошим, гангрена обошла стороной, но шрам обещал остаться с женщиной до конца жизни. Кроме того, рана и жесточайшая дезинфекция, скорее всего, повредили нервы. Подвижность сохранилась, однако бедро теперь все время ощущалось как-то не так, будто чужая конечность. Развились пониженная чувствительность к прикосновениям и наоборот, повышенная к холоду, неприятное покалывание в самый неожиданный момент.
По сравнению с ногой порез на животе можно было считать косметическим, несущественным, хотя и здесь остался тонкий белесый шрамик. Елена провела по нему кончиками пальцев, думая, что Пантократор, видимо, хранит ее. Чуть глубже – и дело вполне могло закончиться перитонитом. Опасное это занятие - бить людей острыми железками, люди ведь отвечают тем же…
Елена поднялась с кровати, встала, аккуратно распределяя вес на обе ноги, жестом отказалась от костыля, услужливо протянутого Виторой. Накинула поданный халат и сделала несколько приседаний. Кожа выше колена растянулась, и бедро тут же отозвалось уколом боли, предупреждая – рано, еще рано.
Что ж, ноги подождут.
Елена опять вздохнула. Делать зарядку совершенно не хотелось. Но надо. Женщина вздохнула третий или четвертый раз, раскручивая запястья, разогревая связки. Некстати заныли сросшиеся ребра на левом боку, протестуя против физкультуры, однако неизбежное уже началось.
- Как госпожа? – спросила Елена, переходя к массажу шеи и растиранию ушей. Служанка дала быстрый, краткий отчет из коего следовало, что все в пределах нормы. Беременность Дессоль подходила к завершению, баронессе явно поплохело, каждый день начинался с рвоты, но в целом ситуация развивалась более-менее приемлемо.
- Свинья?
- Готова, - отозвалась Витора. – На холоде.
- Опять в крови все будет, - пробормотала себе под нос Елена.
- Не будет, - тихонько заверила ее служанка.
- Что?
- Я сама свинку приколола, - поспешила объяснить Витора. - И кровь спустила как надо. На ужин кухарка сделает перепечь.
- Что? – повторила Елена.
- Перепечь, - прошептала девочка. – Пирожки… такие… кровь, свежая обязательно… иначе невкусно будет… яйцо… молоко…
Она стала запинаться на каждом слове, приходя в ужас от догадки, что допустила какую-то страшную оплошность и разгневала госпожу.
- Ясно, - поторопилась успокоить ее хозяйка. – Попробуем обязательно.
Уже не первый раз Елену приводило в замешательство это удивительное сочетание запредельной робости с безжалостной практичностью крестьянина. Витора впадала в панику от одной лишь мысли, что ей могут быть недовольны… и без всяких комплексов заколола поросную хрюшку, да еще спустив кровь. Потому что свинья – это еда, еду не жалеют, ее готовят и употребляют.
О, мир, о, нравы…
Закончив урезанный комплекс утреннего пилатеса, Елена села на табурет, вытянув ногу, помассировала мышцу. Нет, чувство легкого онемения проходить не желало.
- Мастер Пантин не заходил? – безнадежно, скорее для порядка спросила она. Служанка лишь помотала головой. Без синяков лицо у нее оказалось красивое и симметричное, даже сломанный нос его не слишком портил. Глаза по-анимешному большие, серые. Если бы еще не застывший в них потаенный страх, ожидание удара или окрика, запечатленное намертво, как насекомое в янтаре…
Фехтмейстер исчез, пропал без следа, без весточки, даже Раньян не сумел найти бывшего учителя. Должно быть, старый маг не желал иметь ничего общего с новой Хель, Хель-убийцей. Почему? Да кто его знает… Правила жизни воина-мага оставались загадкой для всех.
Бедро горело, как в огне, чувство было такое, будто в рану воткнули зазубренный кинжал и чуть проворачивали, ровно настолько, чтобы ощущение сохраняло остроту. Раньян объяснил, что это нормально и даже хорошо – рассеченная плоть нормально срасталась, обещая выздоровление. Но легче от понимания не становилось.
- Ладно, - пробормотала Елена, садясь
