полудохлую домой к себе тащишь, вору этому поганому снова разум её красть позволяешь?
— Уже давно он его украл, дедуля, — сквозь зубы отвечает ему тяжело дышащий Сивер. — Ты давай, со своими ворами разбирайся, а этим я сам займусь.
— А нету у меня воров, — гордо заявляет водяной. — Никогда не было — и этого бы к себе не пустил! И вы его не пускайте. Бая, Баюшка, Баечка — ну чего же ты? Ну что бы мать твоя сказала?
— Ох, не знаю, дедуля, — говорит Бая, едва шевеля языком. — Может, похвалила бы?
— Похвалила?..
Волк и волчица, стоящие на холме, таращатся на Баю круглыми-круглыми глазами. Забывают даже выпрямить спины, почтительно склонить головы — ну и ладно, думает Бая, но Сивер тут же сердито напоминает им, что они неотёсанные невежи, в самых несдержанных выражениях, и на губах Баи появляется новая улыбка.
А за границей Баю ждёт новая неожиданность.
Веш. Сидящий на камне круга для собраний Веш, а рядом с ним — Искра.
— Совсем сдурела? — шипит Сивер, наверное, на всё болото. — Что он здесь делает? Искра, ты его сюда…
Искра поворачивает голову в их сторону.
Искра вскидывает брови, пренебрежительно пробегая взглядом по Врану. Задерживается глазами на его пропоротом боку — но без особого любопытства.
— Фу, — перебивает она Сивера на полуслове. — А что он здесь делает? Лесьяра изгнала его.
— Сивер, иди к себе, — быстро говорит Бая: глаза Сивера сужаются очень, очень нехорошо. И смотрит Сивер не на Искру — на Веша. — Иди, Сивер. Я сказала тебе идти. Позаботься о нём.
— Лесьяра изгнала его, — повторяет Искра, безразлично смахивая с себя крайне недовольный взгляд Сивера, всё-таки брошенный на неё напоследок. — А ты притащила его обратно.
Взгляд. Взгляды. Бая чувствует их на себе — Бая чувствует взгляды всех, кто успел занять удобные места у окон землянок. Конечно, никто сегодня опять не спал. Конечно, все ждали, вернётся ли Бая одна — или с тем, кого не ждал никто.
Конечно, все узнали о том, куда направилась Бая, от Искры — а Искра узнала это от Веша.
И самовольно впустила его за границу, хотя Бая прямо сказала ему: нет.
— Изгнала? — сухо переспрашивает её Бая. — Похоже, ты, как всегда, думала на том собрании о чём-то своём, сестра. Я не помню, чтобы кто-то кого-то изгонял. Но так и быть — в таком случае Лесьяра изгнала и его.
Бая кивает на Веша. Веш избегает смотреть ей в глаза — зато смотрит на Искру.
И Бае вдруг становится смешно. Горько и смешно.
Бая узнаёт этот взгляд — о, она знает его очень хорошо.
Именно так смотрела на Врана Зима.
— Так вот куда ты порой пропадаешь на целый день, Искра? — спрашивает Бая.
Искра морщит нос — так, как она морщилась всегда, когда Бушуй в очередной раз пытался учить её уму-разуму. «Ну почему вы все такие скучные?» — читается на её лице.
Что ж, видимо, Веш стал тем единственным, кто смог её развеселить.
— Если ты привела сюда его, то и я могу привести Веша, — заявляет Искра невозмутимо. — В чём разница?
В землянке Сивера что-то грохочет. Бая снова слышит его ругательства — и слышит тихий хрип Врана.
— Разница в том, что я могу привести сюда кого угодно, Искра, — негромко говорит Бая. — Если я захочу — я могу привести сюда хоть всю людскую деревню, и пока ты Искра с Белых болот, Искра от Баи, ты не сможешь мне возразить. Выведи его отсюда — или в следующий раз, когда я увижу тебя рядом с ним на земле моего племени, ты отправишься за границу вместе с ним.
— И когда же будет этот следующий раз? — фыркает Искра. — Когда ты наконец разродишься наследницей от этого недомерка и вылезешь наружу из-под охраны Сивера, чтобы показать её племени?
Стон повторяется.
Бая смотрит на Искру — и Искра кажется очень довольной собой.
Бая смотрит на Искру — и радуется, что Сивер сейчас слишком занят Враном, чтобы выскочить из землянки и оттаскать Искру за волосы.
— Очень остроумно, Искра, — просто говорит Бая. — Но, боюсь, если ты не сделаешь то, что я тебе сказала, ты будешь радовать своей находчивостью только своего верного друга.
Искра что-то бросает ей в спину. Что-то про то, что ей всё равно, что там несёт Бая — и что ни один волк на Белых болотах не хочет видеть здесь Врана.
У Искры всегда было плохо со счётом, думает Бая, быстро спускаясь в знахарскую землянку.
Как же — «ни один», если этого хочет Бая?
Глава 22. Прости, прощай
Вран рассказывает ей всё.
Вран рассказывает ей всё, распахнув глаза, как только из землянки отлучается по нужде Сивер, — конечно, Вран не спал. Конечно, не забывался никаким навеянным волшебным снадобьем сном — Бая видела, как Вран незаметно сплюнул это снадобье на пол, когда Сивер отвернулся.
И ничего Сиверу не сказала.
Вран распахивает свои синие глаза, Вран опирается на свой худой локоть, Вран смотрит на неё — острая, угловатая, чужеродная тень в тихой ночной темноте землянки — и Вран говорит ей:
— Я украл душу Травного.
Будь перед Баей кто угодно, но не Вран, Бая бы решила: бредит. Бредит от потери крови. Бредит от пережитого. Бредит от всего, что на него обрушилось — и того, что обрушится.
Но перед Баей Вран — и Бая ничуть не удивлена этим откровением.
— И как? — только и спрашивает она.
Правда. Правда, которую так хотела Бая — правда, которую так упорно скрывал от неё Вран. Правда о душе, вырванной из груди Травного, и о проклятии, которое он выплюнул Врану вслед. Правда о том, как жгла эта лишняя, ненужная, так и не вставшая на место душа его собственную грудь — и как разгневался на него за это Хозяин. Как Хозяин, а не люди, оставил на лице и теле Врана эти рубцы — как Вран сам хотел сжечь все деревянные образы предков, чтобы с ними не смог связаться никто из волков, но его каким-то чудом опередили люди. Как Вран видел застывшую в воздухе ногу Хозяина каждый раз, когда ступал в одиночку в лес — и как увидел в первый день после своей кражи, едва вернувшись с Баей на Белые болота, поигрывающего ножом и торчащими из его тела стрелами Солна.
— У него осталось не так много стрел, — задумчиво говорит Вран.
— Прости, что?
— Ах да.
Вран объясняет ей:
