Ознакомительная версия. Доступно 31 страниц из 152
хасидизму при жизни Бешта носило ограниченный характер, и его выход на уровень отлучения произошел только в 1770-х годах. До 1759 года основной огонь был сосредоточен по франкистам, и «митнагдим» — противникам хасидизма — было просто не до Бешта, к к тому же он был им нужен как союзник.
В связи с этим, по мнению как религиозных, так и светских историков хасидизма, не было и никакого отлучения Бешта 1757 года. Сообщение об этом было сфальсифицировано — возможно, именно для того, чтобы запустить написанное от имени Бешта письмо р. Менахему-Мендлу из Шклова, представляющем собой достойный ответ на обвинения «митнагдим». Во всяком случае, ни в одной научной биографии Бешта обнаружить упоминание об этом хереме автору не удалось. По той простой причине, что нет никаких подтверждающих это документов.
Тем не менее, книга «Кегаль хасидизм а-хадаш» («Новая хасидская община») настаивает, что история с херемом была. В книге рассказывается, что Бешт в том году срочно послал р. Вольфа Зеэва Кицеса в Броды, по своему обыкновению не сказав ему, зачем именно он его туда посылает — ученик должен был догадаться об этом на месте.
Но еще по дороге в Броды р. Кицес узнал, что вот-вот должно состояться собрание авторитетных раввинов, на котором они собираются обсуждать слухи о том, что Бешт и его ученики вводят новые обычай, противоречащие установлениям книги «Шульхан арух». На самом деле все уже решено, и собрание должно закончиться отлучением Бешта и всех его последователей. Ждут лишь приезда раввина Львова, являвшегося членом Комитета четырех земель, высокое положение которого призвано легитимировать решение бродского собрания.
Было известно, что львовский раввин находится на пути к Бродам, и всюду, куда он приезжал, ему оказывались огромные почести. Р. Зеэв-Вольф Кицес решил с учетом сложившейся ситуации путешествовать инкогнито, под видом простого бедного еврея.
В конце концов их пути пересеклись в небольшой деревеньке близ Бродов, где оба остановились на ночлег. Жители Бродов выехали навстречу высокому гостю и устроили в честь него в деревне пир. Выпив и закусив, львовский раввин направился было спать, но тут поднялся со своего места р. Зеэв-Вольф Куцис и стал с рвением читать «Тикун хацот» («Полуночное исправление»). Это чтение впечатлило раввина, он разговорился с р. Зеэвом-Вольфом, и понял, что перед ним — великий знаток Торы. На прощание он спросил р. Зеэва-Вольфа, куда тот едет, и он ответил, что в Броды.
Утром р. Вольф-Зеэв выехал в город раньше раввина, и спустя короткое время стал свидетелем того, как местные жители встречают гостя — так, словно речь идет о царской особе. Снова в главной синагоге города было выставлено отменное угощение, и на пир пригласили всех желающих, но почетные места отвели, разумеется, именитым жителям и знатокам Торы.
Посреди трапезы львовскому раввину вручили петицию, в которой были записаны все дела Бешта и его учеников, который, якобы, всеми своими поступками против книги «Шульхан арух». Затем раввины призвали гостя отлучить Бешта и его хасидов и принесли ему грамоту с перечнем всех полномочий, имевшихся у них по закону.
Но львовский раввин и в самом деле был великим мудрецом Торы. Он не захотел принимать поспешного решения, а заявил, что для такого дела надо собрать много знатоков Торы и Галахи из самых разных мест.
«Да вот, кстати, — добавил он, — только вчера проезжал я через ближайшую к Бродам деревню, а там ночевал один бедняк, большой знаток Торы и человек весьма Б-гобоязненный, и говорил, что тоже едет в Броды, так я думаю, что лучше бы поискали и привели того человека на сие собрание».
Жители бросились искать этого бедняка и после долгих поисков нашли р. Зеэва Кицеса, привели его на великое сие собрание, поведали ему обо всем происходящем и все грамоты показали ему.
В ответ р. Зеэв Куцис закричал: «Господину и святому учителю моему с сотоварищами его желаете вы учинить такое?!».
Тут же начался диспут, в котором р. Зеэв-Вольф одержал полную победу, доказав, что Бешт, упаси Б-г, не восстает против книги «Шульхан арух» и строжайшим образом соблюдает все заповеди Торы. И тут сказал львовский раввин: «Если у Бешта такие ученики, как этот, ничего нам с ним не поделать».
Бродские раввины поняли, что их замысел сорвался и постарались замять скандал. А р. Зеэв-Вольф отправился в обратный пусть в самом лучшем расположении духа — он понял, что прекрасно справился с поставленной ему задачей.
И вот этот рассказ выглядит уже вполне достоверно. Никакого отлучения не было — по той простой причине, что его удалось предотвратить.
Глава 8. Закат
В финальных главах биографий принято великих писать, что последние годы жизни их героя, безусловно, были счастливыми. Или, наоборот, несчастными. Но дело в том, что само понятие «счастья» или «несчастья» в его обычном представлении попросту неприменимо к Бешту.
Вряд ли он сам, в силу воспитания и той среды, в которой жил и действовал, когда-нибудь задумывался о том, счастлив он или несчастлив. Его жизнь была посвящена одной цели — служению Всевышнему и своему народу, и это служение само по себе доставляло ему то, что принято называть счастьем, наслаждением жизнью и моральным удовлетворением. Материальная сторона жизни всегда занимала его меньше всего, но по общепринятым меркам своего времени Бешт, безусловно, считался обеспеченным и счастливым человеком.
В последний период его земного существования у него была довольно большая семья — на его обеспечении находились сын р. Гершеле-Цви (которому на тот момент было уже 35 лет) с семьей, а также семья дочери Адель и приемного сына Шмуэля, семья его писца р. Цви и семья его слуги Якеля (Яакова).
Приемный сын Бешта р. Шмуэль не упоминается по имени ни в одном из известных нам рассказов о его жизни, но зато он фигурирует в целом ряде архивных документов, обнаруженных Моше Росманом. Кроме того, в сборнике хасидских рассказов «Великие деяния праведников» говорится, что р. Ицхак Добер Маргалиот направил к Бешту своего душевнобольного шестнадцатилетнего сына Шмуэля в надежде, что тот его исцелит. На что Бешт ответил в письме: «Знай, что он будет мне как родной сын, и в любое место, куда я бы ни поехал, я буду брать его с собой». Дальше сообщается, что юноша был очен6ь привязан к отцу и через год вернулся домой.
Из этого, пишет Росман, нельзя сделать однозначный вывод, что р. Шмуэль Маргалиот и был тем приемным сыном, который значится в архивных документах, хотя и совсем исключать это нельзя.
Ознакомительная версия. Доступно 31 страниц из 152
