несущей c огромной скоростью деревья, кусты, остатки строений. Я боялся лишь одного – чтобы не снесло мосты между мной и Шепотом. В этом случае в село я мог бы попасть только ценой многокилометрового перехода через верховья притоков Сирета. Экипирован я был неплохо. Сверху от стихии меня защищала мощная офицерская плащ-палатка 56 размера, в которую я свободно помещался вместе с рюкзаком, обут я был в резиновые сапоги, в которые все же умудрился набрать воды при форсировании отдельных участков дороги. За все время этого кошмарного перехода я не встретил ни одной машины, ни одного человека или животного. На мое счастье, мост через реку возле Шепота сохранился. Возле биостанции стояла мужская часть 2-го курса и спорила на пол-литру – снесет или не снесет деревянный мост в урочище Зубринец. Мост трещал и вибрировал под могучим натиском реки, но пока держался. Меня встретили тепло, как беженца, поместили в комнату преподавателей, поставили на довольствие. Я достал свои (немалые!) запасы спирта, и мы с ребятами отметили мое прибытие на биостанцию. Через пару дней я пообвык, осмотрелся. Развлечения у ребят (их на 40 человек было всего пятеро – Новожилов Олег, Сергей Рудышин, Саша Саландаев, Вова Черный и Gross-Витя) были несложные. В большинстве случаев они сводились к тому, чтобы хорошо выпить, закусить и позабавиться с девочками в вечернее время. Надо сказать, что их курс резко отличался от нашего. У наших ребят была какая-то нездоровая, даже болезненная тяга к науке, все много читали, постоянно возникали научные диспуты на различные темы. Один из моих сокурсников впоследствии слегка подвинулся “крышей”, разработав новую философскую концепцию, чуждую как материализму, так и идеализму. На зоологической практике разгоралась конкуренция между группами. Я единственный на курсе умел ловить (к большой радости преподавателей) змей, Саша Вересов ударом палки по голове убил дрозда, неосторожно севшего на куст, под которым Саша присел по надобности, Коле Величко удалось сачком поймать летучую мышь – событие из области фантастики. Не говоря уже о том, что мы облазили все окрестные горы, ходили на Магору (самую высокую гору в этом регионе). Витя с ребятами, напротив, ходили мало. В основном, в столовую и обратно. На экскурсиях ребята прятались за кустик и расписывали "пулю", глядя из укрытия, как преподаватель вместе с девушками скачет по горам в поисках травок и другой живности.
В 1972 г., путешествуя по горам возле Шепота, я нашел далеко в лесу искусственное озерцо, в которое лесники запустили форель. Я добросовестно, но напрасно высидел тогда полдня, пытаясь поймать на удочку хоть одну рыбку. Затем я ушел, но “мысль” осталась. И вот теперь, глядя на пропадающую даром рабочую силу (все ребята были как на подбор рослые, массивные), у меня созрела мысль использовать ее конструктивно, а именно: спустить ночью озерцо и забрать всю рыбу себе. Ребят идея заинтересовала, и вот в 11 вечера с лопатами, спиртом и закуской, сопровождаемые напутствиями преподавателей, мы отправились в лес. Где-то к полуночи были на месте. При свете фонарей наметили русло будущего канала и начали копать. Работали ребята, как звери, и часам к двум ночи канал, шириной 1,5 и длиной метров 20 был в основном готов. Озеро, в которое лесники набросали всякой дряни – проволоки, коряг, стекла, заметно обмелело. Оставалось еще немного углубить канал и взять рыбу (для этого у нас была небольшая сеть). Чуть передохнув, начали копать дальше. К моему удивлению, уровень воды в озере, несмотря на все наши усилия, больше не снижался. Вскоре я понял, почему. Рядом с озером протекал ручей, воды которого через гравий подпитывали наше озерцо. Кроме того, со стороны горы било несколько холодных источников. Витя с коллегами продолжали бодро копать, предвкушая близкий успех, а я почувствовал себя в шкуре Паниковского, понявшего, что в украденных гирях ничего нет ("…пилите Шура, пилите…") и только гадал, в какие формы может вылиться гнев коллектива, проработавшего всю ночь впустую. Постепенно смысл ситуации начал доходить и до них. Ребята с удивлением сгрудились возле канала, глубина которого местами была уже больше метра, потом вопросительно посмотрели на меня. На память мне пришла еще одна фраза из Ильфа-Петрова – "Господа, неужели вы нас будете сейчас бить?!" К большому моему удивлению (и облегчению), удар судьбы ребята восприняли спокойно. Быстро развели костер и спирт, приготовили закуску, выпили, и романтическая сторона этой истории начала перевешивать. Комизм идиотской ситуации, в которую при моей посильной помощи они попали, был очевиден – тащиться ночью, тяжело гружеными инструментом и едой, за десяток километров от биостанции, проработать с полной отдачей всю ночь, и все это только для того, чтобы распить возле костерка под легкую закуску литр спирта! Зато теперь эта история – самое яркое их воспоминание за все два месяца, проведенные в Шепоте.
Затем Витин курс праздновал "закрытие" практики. Ребята поехали в Берегомет за продуктами. Купили мясо и огурцы. Не было майонеза. Витя зашел к директору ресторана, взял его за пуговицу жилета и, отведя в сторонку, что-то доверительно забурчал ему в ухо. Через пять минут у нас был майонез, помидоры и даже две баночки красной икры.
Праздничный стол производил впечатление. Из-за батареи бутылок я с трудом различал физиономии студентов, сидевших напротив (ребята разместились на восточный манер, за отдельным столиком!). На каждого приходилось около пяти бутылок "Экстры". Результат "ужина" превзошел все мои ожидания. Укушался даже Витя. Преподаватель мирно спал в тарелке с "оливье", а я впервые в своей жизни лично! сам! выпил целую бутылку водки (уклониться было невозможно) и остаток вечера провел в сомнамбулическом состоянии.
3. Репужинцы
Затем мы с Gross-Витей отдыхали в университетском лагере на берегу Днестра в селе Репужинцы, возле Залещик. Вернее, отдыхал я, а Витя, будучи членом сборной университета по вольной борьбе, пахал, как проклятый, в жару на ежедневных двухразовых тренировках. Надо сказать, что я тоже в свое время побывал в сборной университета (мы с Витей были в противоположных весовых категориях), но вовремя ушел из большого спорта. На первом курсе я весил 43 кг. Соревновались мы чаще всего с мединститутом, и поскольку в их команде борцов с таким редким весом не было и близко, то обычно меня выводили на середину ковра и просто поднимали руку, присуждая победу, ввиду отсутствия соперника. Университет получал ценное очко, а я – освобождение от физкультуры. Так я и ушел с ковра непобежденным. Наш завкафедрой физкультуры Гонжа, подробно осматривая мою щуплую фигуру, уговаривал меня еще
