Ознакомительная версия. Доступно 29 страниц из 141
Скорее всего, Катон завидовал не только громадной популярности Публия – лучшего римского полководца той поры, победителя самого Одноглазого Пунийца, 15 лет наводившего ужас на всю Италию, – человека, выигравшего изнурительную Вторую Пуническую войну. Для Марка Порция – неистового проповедника суровых, чуть ли не аскетических, дедовских обычаев – просвещенный поклонник эллинской культуры Публий Корнелий Сципион был наглядным, ходячим олицетворением… зла!
Дело в том, что Катон испытывал патологическую ненависть к греческой культуре, смешивая с грязью все греческое. Он клеймил позором всех, кто любовался греческими статуями и картинами, призвал изгнать из Италии всех греков – эту пагубную заразу. Греков он считал извращенцами, которые погубят всех, кому перенесут свое образование: «заразившись греческой ученостью, римляне потеряют свое могущество». Над греческими философами он издевался, Сократа называл пустомелей. Став послом в Греции, Катон отказался обратиться к местному населению на их родном языке и настоял на том, чтобы произнести свою речь на латыни. И это при том, что он владел греческим языком и запросто цитировал «Одиссею» Гомера!
Его идеалом были римляне, придерживавшиеся старых и простых, добрых, так называемых «дедовских» традиций. Люди со стальной волей, беспощадные и выносливые. Сам Катон всегда носил только дешевую одежду и пил только вино рабов.
И вот после победы в изматывающей «Ганнибаловой войне» случилось ужасное – римская аристократия окружила себя роскошью, изысканным великолепием. Жизнь пошла на широкую ногу. Среди всего блеска с его замечательными конями с пурпурными чепраками, среди ослепительно дорогих колесниц, среди изящно-грациозных дам в тончайших полупрозрачных платьях со шлейфами, среди волн искусно завитых кудрей и дерзких, возбуждающих естественные желания духов-благовоний резко выделялась суровая, аскетическая, всегда в темном фигура Марка Порция Катона. Все это веселое великолепие он мрачно называл мерзостью и открыто объявил ему непримиримую войну и вел ее до конца своих дней. Особо высмеивал Катон всяческие женские капризы супруги своего заклятого врага Публия Корнелия Сципиона – Эмилии. Она, как известно, слыла одной из главных модниц Рима, обожавшей жемчуг – самое дорогое украшение той поры. Можно сказать, что Сципион в какой-то мере потворствовал супермодным желаниям жены и тем самым вызывал ожесточенную критику со стороны консервативно настроенных римлян, возглавляемых Катоном.
…Между прочим, в своей псевдопатриотической антиэллинской кампании Катон давно и серьезно перешел все рамки дозволенного, особенно в «притеснении» женщин. Так, после Каннской катастрофы суровый Оппиев закон запрещал женщинам цветные платья, золотые украшения и выезд на колесницах. Скорее всего, тогда этот закон был уместен. Враг был у ворот Рима, город звенел от воплей женщин, потерявших мужей, братьев, сыновей, отцов и… возлюбленных. Тогда было не до нарядов и красивой беззаботной жизни. Но когда гроза «Ганнибаловой войны» миновала, то все кругом захотели нормальных радостей мирной жизни, в том числе веселья. Но по отношению к женщинам Оппиев закон «почему-то» забыли отменить. А ставший в 195 г. до н. э. консулом, Катон и вовсе хотел законом обязать женщин ходить только в черном, без единого украшения! Несмотря на все происки неистового Марка, начался настоящий бабий бунт – явление, между прочим, страшное по своей сути, причем во все времена! Чуть ли не все женщины Рима собрались в тот момент, когда на Форуме «решалась их судьба» – отменять закон, запрещавший женщинам быть модницами или нет?! – и устроили такой дикий крик и визг, что у всех присутствующих заложило уши и было коллегиально решено спешно «утихомирить распоясавшийся слабый пол»: сделать ему некоторое послабление, разрешив одеваться… кокетливо. Но Катон не сдался в своей неистовой борьбе с «инакомыслием». Его фанатизм, упрямство и напористость поражают и сегодня. Став спустя некоторое время цензором, он развернулся так, что мало никому не показалось. Он обложил все предметы роскоши, особенно принадлежавшие женщинам, налогом в десятикратном размере! Почти ежедневно выступал он на темы женской «нравственности» на Форуме со столь страстными филиппиками, что вскоре их остроумно прозвали «воплями Катона». Именно ему принадлежит суровая сентенция о семейной верности: «если ты узнаешь о прелюбодеянии своей жены, ты можешь без суда безнаказанно убить ее. Она же не смеет и пальцем тебя тронуть, если прелюбодействуешь ты: нет такого закона». И это говорил человек, который не избегал самых грязных притонов («когда низменная похоть раздувает жилы, – любил наставлять молодежь, в чьих венах бурлили гормоны, Катон, – надлежит спускаться сюда, а не бесчестить чужих жен»), но в то же время во всеуслышание заявлял, что обнимает свою жену… только во время грозы, поскольку она… боится раскатов грома! А вот еще одна прелюбопытная история, связанная с моральным обликом главного моралиста Рима той поры. Ему уже было за 80 лет, когда он овдовел (поговаривали, что его жена умерла после снадобий, которые Катон, считавший себя великим знахарем, испробовал на ней?!), но оставался весьма бодр по мужской части и «выписывал девиц на дом»! Его взрослый уже сын, все еще живший со своей семьей под одной с ним крышей, довольно долго терпел отцовские «разгрузочные дни», но, в конце концов, дал отцу понять, что пора бы и честь знать. Пришлось Катону жениться. Если верить летописцам, то вся эта история звучала примерно так: «По пути на Форум Катон зашел к некому Салонию, в бытность свою служившему у него младшим писарем, и громко поинтересовался, просватал ли он уже свою дочь. Ответ Салония был максимально вежлив: он никогда бы не решился сделать такой ответственный шаг, не спросив сначала совета у… самого Катона. На что Катон покровительственно заметил, что им уже найдена подходящая кандидатура в мужья Салониевой дочери. «Вообще-то жених хоть куда, но… староват!» После того как Салоний, благодаря за столь высокое покровительство, попросил Катона довести дело до конца, то услышал совершенно шокирующую новость: женихом будет… сам Катон! Весь Рим «встал на уши» от невероятной новости: прижимистый Марк Порций Катон, которому пошел девятый десяток лет, женится на… 15-летней девочке-бесприданнице! Сын Катона решил остановить старика-отца и замять разраставшийся скандал. Но на семейном совете он услышал как всегда краткое отцовское резюме: «Просто он, Марк Порций Катон, на закате дней своих хочет оставить после себя… еще сыновей, чтобы у государства было побольше таких замечательных, совершенных граждан, как его старший сын!» Сын не нашелся, что ответить отцу, а тот вскоре наглядно показал всем свою мужскую состоятельность: у старшего сына появился младший братик! В ответ на эту новость весь Рим только разводил руками…
Катон не ограничился нападками на жену Сципиона, и он поставил себе целью морально и нравственно уничтожить своего знаменитого земляка.
Началось с того, что жертвой происков Катона Старшего стал не сам Публий, а его брат Луций. Напасть впрямую на самого победителя Ганнибала, человека, выигравшего «Ганнибалову войну», Марк Порций при всей его невероятной наглости не посмел. Будучи человеком умным и осторожным, Катон прекрасно понимал, что, сам выступив против Сципиона Африканского, он приобретет как у современников, так и у потомков самую зловещую славу «гончего пса». Ему навеки приклеили бы зловеще-позорное клеймо клеветника, подло погубившего величайшего гражданина Рима, победителя Врага Рима № 1 – самого Ганнибала! Коварно-расчетливый Марк Порций подговорил накинуться с обвинениями двух трибунов, страстно желавших привлечь к себе внимание и таким образом сделать карьеру.
Ознакомительная версия. Доступно 29 страниц из 141
