Не успела карета подъехать к крыльцу, как выбежал Сигэмори и с беспокойством окликнул сына.
Сигэмори выслушал рассказ о схватке от одного из своих военачальников. Это была не их вина, а людей регента, утверждал воин. Придворные слуги не только бросили им вызов, но и яростно набросились на карету. Нет, они бы с уважением уступили дорогу регенту, если бы его люди не оскорбили их первыми. Не было иного выбора, как защищать честь дома Хэйкэ.
Обычно бесстрастный Сигэмори, выслушав рассказ, вспыхнул от гнева:
– Если бы уже стемнело, то можно было бы предположить, что они не узнали моего сына, но такое случилось средь бела дня. Ясно, что виноват регент, и я позабочусь о том, чтобы восстановить попранную справедливость.
На следующий день Сигэмори отправился ко двору с большей, чем обычно, свитой вооруженных воинов, полный решимости сказать регенту все, что он о нем думает.
Регент тем временем узнал, что его сопровождение оскорбило не кого-нибудь, а сына Сигэмори, и в течение нескольких дней не осмеливался появляться при дворе. Он обрушил гнев на своих охранников и слуг:
– Неужели вы не видели, кто это, прежде чем нападать на них? Вы оскорбили не кого-нибудь, а внука Киёмори! Болваны, дураки! Что вы натворили!
Он чувствовал, что беспомощен поправить дело, пока один из его друзей, член Государственного совета, не подсказал регенту, чтобы он отправил своих провинившихся слуг в Рокухару. Это, заверял он, несомненно, смягчит гнев Сигэмори. Двух военачальников и нескольких воинов и погонщиков волов связанными доставили в Рокухару. Член совета, выступавший как представитель регента, скоро вернулся вместе с этими людьми, сообщив, что ему не удалось поговорить с Сигэмори.
– Мне сказали, что господин Сигэмори нездоров и никого не принимает. Однако я понял, что он не хочет обсуждать этот вопрос ни с кем, кроме вас.
Шестнадцатого июля, когда регент должен был появиться в храме в пригороде Сиракава, он выслал своих людей на разведку, и, когда ему сообщили, что воины дома Хэйкэ расставлены по всему маршруту, которым должен был следовать регент, он отменил все выезды, намеченные им на этот день.
Несколько месяцев спустя, 21 октября, в день, когда регент должен был председательствовать на заседании Государственного совета, в императорский дворец пришло сообщение, что регент попал в засаду на пути ко двору и не может присутствовать на совете. Весь двор охватила тревога. Была назначена новая дата заседания Государственного совета, а министры и придворные быстро разошлись. Скоро люди узнали, что нападение произошло недалеко от ворот дворца. Примерно две сотни самураев внезапно появились на дороге и окружили экипаж регента. Шестерых конных охранников, которые ехали впереди, стащили с лошадей, жестоко избили и вырвали пуки волос как знак мести со стороны неведомых противников. Другие участники свиты, всего менее десятка, которым не удалось убежать, разделили ту же участь. Сам регент не пострадал.
Народ искал объяснений, и вскоре шепотком пошли слухи, что Киёмори отомстил регенту за оскорбление своего любимого внука. Однако на самом деле Киёмори все это время был в Фукухаре, куда сообщения об инциденте с его внуком дошли несколько позже. Возмущение постепенно начало спадать, и тогда из неразберихи слухов и их опровержений, которые наводнили столицу, выплыла правда: сам Сигэмори отдал приказ о нападении на регента.
Глава 45.Строительство гавани
1170 год был годом наводнений и стихийных бедствий, которые оставили без крова и урожая тысячи крестьян, и поговаривали так: «В Фукухаре никто не умирает с голоду. Там для всех есть работа». В Фукухару стали стекаться бедняки, ища работу на строительстве гавани. Прошло уже девять лет с тех пор, как Киёмори взялся за эту грандиозную задачу, и наконец начали появляться очертания мола, выступающего в море подобно мысу. Но тайфун в сентябре того года напрочь смел почти десятилетний труд.
Киёмори задумчиво всматривался в море. Осуществление его мечты начинало казаться делом безнадежным. Финансовые и трудовые затраты были колоссальны. Следовало придумать что-то новое, и он попросил губернатора северной части острова Кюсю из дома Хэйкэ прислать ему несколько китайских мастеров из числа иммигрантов.
Когда гости прибыли в Фукухару, их разместили в Доме тысячи фонарей, который годом раньше построили у моря в сосновом бору в память первого визита на строительство порта экс-императора Го-Сиракавы. Приезд китайцев вызвал большую суматоху, поскольку ни местные жители, ни даже выходцы из Киото, поселившиеся в Фукухаре, никогда раньше не видели иностранцев.
Скоро китайцы стали проводить целые дни у моря и подолгу консультироваться с руководителем строительных работ в гавани, который разочарованно качал головой. «Ничего нового к нашим знаниям не добавилось, – сказал он позднее Киёмори. – Все возможное уже сделано». Надежды Киёмори оказались разбиты, но тем не менее он, похоже, получал некоторое удовлетворение от того, что им исчерпаны все доступные средства и что у его людей не было недостатка умения или усердия. И Киёмори отдал приказ, чтобы строительство гавани продолжалось, как и прежде, а обращаясь к руководителю работ, добавил:
– Мы не смогли противостоять осенним штормам, потому что недостаточно продвинулись до наступления сезона тайфунов. Строительство мола должно быть на девять десятых завершено между этой осенью и летом будущего года. Нам нужно больше людей, больше материалов и денег, но из-за этого не стоит беспокоиться.
Киёмори казался уверенным в себе. До сих пор он обходился исключительно благодаря состоянию дома Хэйкэ, однако у этого источника был свой предел. Но Киёмори полагал, что теперь правительство поддержит его предприятие. Прошло уже два года с тех пор, как экс-император обещал Киёмори выделить средства для завершения строительства гавани, и, хотя ничего не было сделано, Киёмори не сомневался в том, что Го-Сиракава в конце концов окажет ему поддержку.
Киёмори уже давно направлял экс-императору запросы по поводу обещанных средств, но Го-Сиракава всякий раз отвечал, чтобы Киёмори еще немного подождал, и тот ждал. Теперь же он понял, что дольше ждать не может. Строительство гавани должно быть либо как можно быстрее завершено, либо совсем прекращено, и он решил еще раз лично обратиться к Го-Сиракаве за помощью.
Когда первые сообщения о ссоре между слугами регента и Сигэмори дошли до Киёмори, он, вопреки ожиданиям, не взорвался от гнева, а лишь покачал головой и сказал:
– Мои внуки и племянники с возрастом все больше становятся бездельниками. Несомненно, мой внук виноват в нарушении этикета, однако и регент слишком молод и тщеславен. – И после этого с грустью добавил: – У моего потомства чересчур легкая жизнь, и в этом таится большая опасность.
Вскоре после этого Фукухару по приглашению Киёмори посетил экс-император. Целью первого его визита было ознакомиться со строительством гавани в Оваде и принять участие в церемонии освящения нового храма. На этот раз Киёмори устроил дело таким образом, чтобы Го-Сиракава встретился с восьмью китайцами, которые находились в Фукухаре. Две молодые женщины, дочери одного из мастеров, должны были танцевать перед экс-императором и произвести на него впечатление изысканным изяществом династии Сун. А в нужный момент Киёмори еще раз напомнит Го-Сиракаве об обещанной им помощи.
