в костюмах с галстуками, перед ними стояла еда, но не на нее они смотрели. Они пялились на нас. Проклятье, я же была одела для охоты на плохих парней — на мне было навешано столько оружия, сколько у большинства людей в принципе не бывает, так что я не должна была выглядеть, как посетительница стрип-клуба, но девушка на моих коленях была одета достаточно женственно, чтобы это компенсировать, или, может, моя одежда просто соответствовала лесбийским мужским фантазиям? Я постаралась не зацикливаться на этой мысли.
Я оглядела зал. Несколько других посетителей тоже пялились на нас. Те, кто сидел рядом со сценой, все еще смотрели на девушку у шеста, и это хорошо — было бы невежливо отвлекать их от ее выступления. Сейчас она двигалась еще меньше, чем раньше, и по-прежнему выглядела так, будто понятия не имела, как ей найти ритм.
Губы блондинки потерлись о мою шею — не совсем поцелуй, но все же как-то дерзко, а еще слишком рано для таких игр. Может, она флиртовала, чтобы посетители с большим интересом ждали ее выступления, а может девочки ей просто нравились больше, чем мальчики.
Я склонила голову так, что моя щека коснулась ее волос, в то время как ее лицо по-прежнему было прижато к моей шее.
— Что ты здесь забыла в такой час, Феникс? Ты слишком хороша для ранних посетителей.
Она чуть отстранилась, чтобы заглянуть мне в лицо.
— Ох, Красавица, ты говоришь мне такие нежности, но ты права. Одна танцовщица не смогла выйти на работу вовремя, вот же плохая девочка.
Ее лицо было так близко к моему. Она приоткрыла губы, а глаза у нее были широко распахнуты, как у персонажа аниме. Это было настолько искусственно и практично, что меня это не тронуло, в отличие от того, как она потиралась губами об мою шею. То движение было реальным, как будто она забылась на секунду. А может это тоже была часть игры. Со стриптизерами никогда не знаешь наверняка. Одна из причин, почему мне удавалось так долго сопротивляться Жан-Клоду и Натэниэлу — они оба флиртовали настолько профессионально, что я понятия не имела, когда они ведут себя серьезно, а когда нет. Только годы совместной жизни научили меня чувствовать разницу. Но девушка в моих руках по-прежнему была загадкой.
— Ты работала две ночи назад?
Феникс кивнула, тряхнув локонами сильнее, чем требовалось. Волосы у нее были хорошие, и она это знала, как, впрочем, и все свои сильные стороны, и как их использовать во время работы. Я никогда не была в этом настолько хороша, но ничего плохого в этом не видела. У меня были свои навыки.
Я гадала, смогу ли добраться до телефона, не спихивая девушку со своих колен, и в этот момент вернулся Ньюман с напитком для Феникс. Он поставил стакан рядом с моим, в котором была вода, и это напомнило мне о том, что я еще ничего не пила. Я просто позволяла льду таять в моих напитках, и если для воды это было нормально, то для колы — нет.
Феникс обернулась, чтобы стрельнуть милой улыбкой в Ньюмана, несмотря на его мрачное лицо. Он потянулся за ее стаканом, а я — за своим. Лед в коле уже растаял настолько, что она была слишком разбавленной, так что я взяла стакан с водой. Она была холодной и вкуснее, чем ей следовало быть. Еще один звоночек, что я проебалась с удовлетворением своих физических потребностей, которые помогали мне держать под контролем метафизические. Вот почему я привалилась к Олафу в переговорной — ведь он был ликантропом, и, вероятно, по той же причине сейчас на моих коленях расселась незнакомая женщина, что говорило о тех моих способностях, которые я унаследовала от Жан-Клода. Сперва мне было некомфортно от того, что Феникс сидит у меня на коленях, потом я почти разозлилась, а сейчас это хоть и не доставляло мне восторга, но неприятных ощущений тоже не было. На меня это не похоже, но если это поможет нам выудить из нее информацию, то, наверное, меньше меня и больше Жан-Клода — это не так уж плохо?
Я глотнула воды и поняла, что свободной рукой довольно страстно сжимаю бедро Феникс. Это помогало ей держаться у меня на коленях, но я даже не заметила, что делаю это. Мне срочно надо поесть твердой пищи. Я попросила Ньюмана показать Феникс фотографии человека, который нас интересовал. Нельзя называть кого-то подозреваемым на глазах у потенциального свидетеля, ведь он может оказаться заинтересованным лицом или тем, кто поможет в нашем деле, ну или это просто была политкорректность такая.
Лицо Феникс помрачнело. На минуту она забыла о том, что ей надо быть сексапильной и флиртовать, позволяя нам увидеть свой внутренний стержень под этой шелковой маской.
— А, да, она была здесь тем вечером. Она и ее подруги тусили с Жизель всю ночь.
— Вы уверены, что эта женщина пробыла здесь всю ночь? — Уточнил Ньюман.
— Уверена. — Ее глаза помрачнели и стали похожи на штормовые облака. Гнев прокатился по ней, и она вдруг еще сильнее запахла для меня едой.
Моя рука скользнула по ее бедру, но она была так зла, что никак не отреагировала. Учитывая, что она была на работе, ей следовало либо пофлиртовать в ответ, либо сказать мне, что я не должна касаться ее. Вместо этого ее спина выпрямилась, как будто она сидела на твердом стуле, а не на живом человеке. Ее кожа под моими руками была горячей, как будто она варилась в собственной ярости. Я могу покормиться на этом гневе через прикосновение кожи к коже.
— Почему вы так уверены в этом? — Спросил Ньюман.
— Потому что эта скучка Жизель танцевала у нее на коленях, когда я выступала на сцене.
Я потерлась щекой об ее обнаженную руку, прокатываясь лицом по теплу ее гнева.
— Это недопустимо. — Сказала я.
— В смысле недопустимо? — Не понял Ньюман.
Я заставила себя оторваться от ее кожи и сконцентрироваться на Ньюмане, пока отвечала ему. Господи, мне очень срочно нужна еда.
— Танец на коленях у другой девушки отвлечет посетителей от шоу на сцене. Это все равно что стащить деньги из кармана другой танцовщицы.
Феникс посмотрела на меня, действительно посмотрела — не как на цель или кошелек с деньгами, а так, будто я сказала что-то интересное.
— Именно.
Ей удалось вильнуть бедром так, словно она просила меня потрогать его, а не просто держать на нем руку. Я приняла это
