Ответа на эти вопросы я не знала, да и не стоило мне их знать.
Не стоило спрашивать у нее даже о том, обижает ли ее хозяин. Что я могла бы сделать, будь так?
Невыносимо захотелось, чтобы Лей вдруг оказалась рядом. Уткнуться носом ей в плечо, вдохнуть пряный запах притираний, которыми она умащивает кожу, услышать ее спокойный, убаюкивающий голос.
— Принести вам соленых оливок, госпожа?
— Что? — я непонимающе моргнула. — Оливок? Зачем?
— Они помогают унять тошноту, — виновато потупилась Тея. Я вновь скользнула взглядом по небольшой округлости ее живота.
— Ах… не знала этого. Пожалуй, нет, обойдусь. Прости, Тея, что тебе пришлось возиться со мной, — устало произнесла я, отпив еще один живительный глоток подкисленной воды.
Девушка замерла и робко бросила на меня испуганный взгляд.
— Это ничего. Такое иногда случается с благородными дамами. Не все могут смотреть на кровь.
— И все же они идут сюда, смотреть на кровь.
В темных глазах Теи мелькнула смешинка, но она быстро опустила длинные ресницы.
— Что? Я сказала что-то не то?
— Простите, госпожа, — с неподдельным испугом рабыня бросилась на колени, коснулась лбом пола. — Простите, я ничего такого…
— Прошу тебя, Тея, встань. Я не сержусь на тебя, да ты и не сделала ничего, чтобы меня рассердить. Мне действительно непонятно, зачем сюда ходят женщины.
— Чтобы смотреть на мужчин, — тихо ответила Тея, поднимаясь с колен, но не смея поднять глаз.
Ах. Ну конечно же. Как я об этом не подумала. Где же еще благородная донна сможет увидеть столько красивых, налитых силой полуобнаженных мужских тел? Не на улицах же Кастаделлы.
— Ты… видела, что сейчас случилось на арене?
— Видела, госпожа. Я ведь прислуживаю здесь, навидалась всякого.
— Знаешь… то есть знала этого человека?
Тея посмотрела на меня исподлобья, словно не понимая, о ком я говорю.
— Казненного? Да, госпожа. Его звали Рико. Когда-то он принадлежал дону Вильхельмо, а потом его выиграл в поединке раб дона Ла Калле.
Проговорив это, Тея вновь отвела глаза и прикусила губу. Я поняла, что девушка знает гораздо больше, чем говорит, но винить ее в этом я не могла.
— Почему он так поступил? Почему решил сдаться?
Уж не знаю, на что я надеялась, рассчитывая получить от нее честный ответ. Тея пожала плечами и смолчала, уронив взгляд в пол. Вздохнув, я задала другой вопрос.
— Марио Ла Калле — кажется, это один из сенаторов?
Память услужливо нарисовала образ невысокого мужчины средних лет с глубоко сидящими, вечно прищуренными маленькими глазами и щегольскими короткими бакенбардами — его я видела на нашей свадьбе. Дважды вдовец, в третий раз он женился на молоденькой черноглазой донне; кажется, тогда она была уже на сносях.
— Да, госпожа. Вам уже лучше? Хотите, провожу вас к выходу?
— Будь так любезна, — согласилась я и поднялась с каменного сиденья.
На душе все еще лежал тяжелый камень, но желудок уже не бунтовал. Я позволила Тее вывести себя из круглого здания Арены и жадно вдохнула жаркий, почти горячий, но все же свежий воздух улицы.
— Госпожа, ваш супруг просил позвать его, когда я выведу вас наружу. Могу я?..
— Конечно, Тея, благодарю тебя. Моего супруга зовут Диего Адальяро, он сенатор. Наша ложа первая справа от центрального прохода…
— Я знаю, госпожа.
— Знаешь? — удивилась я, но тут же догадалась: Тея прислуживает на Арене, а стало быть, ей знакомы все здешние завсегдатаи.
— Знаю, ведь он ваш супруг, — тихо ответила она.
Я озадаченно посмотрела на нее. На этот раз смело взглянув мне в глаза, Тея еще тише, едва слышно добавила:
— Наверное, вас знает каждый раб в Кастаделле, донна Адальяро. Даже те, кто вас никогда не видел.
— Что?.. — изумленно ахнула я. — Но… как? И почему?
— Да продлит Творец ваши дни на земле, — Тея внезапно встала на колени, склонилась до земли, коснулась кончиками пальцев подола моего платья, но тут же тихо поднялась и ускользнула в темноту каменного коридора.
Когда Диего появился рядом и заботливо тронул меня за плечо, я все еще пыталась осмыслить произошедшее.
— Тебе лучше, дорогая?
— Да… да, вполне, — рассеянно кивнула я.
— Хочешь уехать? Я могу отменить поединки с нашими рабами и сейчас же забрать их домой. Заплатим неустойку, но ничего: твое самочувствие для меня важнее.
— Спасибо, Диего, — я благодарно положила ладонь на его предплечье и чуть сжала пальцы. — Но не стоит. Если… если там закончилась… казнь, я вернусь на место.
Как бы то ни было, но каждую субботу наша маленькая армия пополнялась новыми бойцами; Джай не простит мне проволочки. Да и судьба Эйхо тревожила: следовало убедиться, что его не обвинят понапрасну и он вернется домой вместе со всеми.
— Как пожелаешь, дорогая, — Диего мягко привлек меня к себе и поцеловал в лоб. — Как пожелаешь.
Широкополая соломенная шляпа падает на глаза, но поправить ее со скованными за спиной руками нет возможности. Хорошо хоть она есть, эта шляпа, да и плечи не жжет палящее солнце: я одет, в отличие от остальных рабов. Затылок ломит: растрясло телегой на каменистой дороге, но мне почти не мешает. Бывало и хуже.
Стараюсь рассмотреть сквозь низко надвинутые поля шляпы верзилу-горца, которого выиграл сегодня Зверь. Всю дорогу тот смотрит в одну точку на дне телеги, лицо с россыпью нехитрых татуировок словно закаменело. Сломлен поражением?
Другие-то побежденные — что сытые коты: переглядываются беспрестанно; несмотря на сочащиеся кровью порезы у некоторых, рожи едва ли не трескаются в попытке сдержать довольные улыбки. Тут впору задуматься: а все ли они проиграли честно?
Нет, никто из них не подставился так явно, как тот распятый бедолага, но еще пара-тройка таких беспроигрышных суббот, и на госпожу Адальяро станут косо смотреть.
Горец же явно стремился победить. И ему удалось бы, не примени Зверь, уже лишенный дыхания и почти поверженный, хитрую подсечку в почти безвыходном захвате. Всего мгновение замешательства стоило верзиле победы: Зверь довершил дело болезненным зажимом, вывихнувшим сопернику плечо и едва не сломавшим кисть. Лечиться придется долго, зато у нас теперь есть по-настоящему сильный боец.
Телега останавливается у раскрытых ворот поместья. Как вовремя: затылок, то ли от пережитого напряжения, то ли от жары, разболелся не на шутку. Впереди скрипит дверца кареты; немолодой раб-привратник помогает выбраться сначала красавчику, потом Вель.
Она сегодня сама не своя. Рассеянно скользнув взглядом в нашу сторону, что-то говорит рабу, затем муженьку и бредет в дом. Нас отцепляют от железных креплений и всех гуськом ведут к тренировочному городку. Лишь там, заперев ворота ограждения, одного за другим наконец освобождают от оков.
Левое
