больше ничего не сказал, и Уид покачал головой, выражая недоверие:
— И этот все?
— А что еще? — холодно спросил воин. — Данктонцы организовали хорошую оборону, она не выдержала — мы победили. Они ушли, и нам кое-что неясно. Но они отлично сражались, и я уважаю их.
— Уважаешь их? А тебе не приходило в голову, Рекин, что здесь, в Данктонском Лесу, произошло что-то странное?
— Ты видишь тени даже в ярком сиянии солнца, Уид. Всегда видел и всегда будешь видеть. Мы победили, Уид. Мы разгромили их. Чего ты еще хочешь?
Уид открыл было рот, собираясь продолжить спор, но Хенбейн подняла лапу, останавливая его, повернулась к Рекину, поблагодарила за все, что он сделал, и велела идти отдыхать. А когда начнут поступать новости, сообщить ей о них.
Сликит поднялась, собираясь уйти вслед за Рекином, но Хенбейн сделала ей знак остаться, сказав при этом:
— Ты должна выслушивать все, сидим, все. Разве Мастер не говорил тебе? — Голос Хенбейн был пугающе мягким, но звучал угрожающе. Сликит улыбнулась, посмотрела на Уида и вернулась на место.
— Ну? — проговорила Хенбейн, внезапно поворачиваясь к Уйду. — Разве мы не разгромили их?
Уид беспокойно задвигался, посмотрев на Камень, поднял глаза на раскинувшиеся вверху мощные ветви буков, понюхал валявшиеся у его лап сырые листья.
— Мне не нравится Данктонский Лес, — произнес он, сморщив рыльце, и снова быстро взглянул на Камень. — В этом месте мы не можем долго оставаться. Странные пустые ходы, деревья на холме. Такое мне никогда не нравилось. Долины — вот где должны расти деревья, холмы — это для безлесых торфяников.
Он бросил взгляд на Хенбейн, желая увидеть, какой эффект произвело на нее упоминание о торфяниках. Хенбейн выросла в торфяниках, и Уид знал, что она скучает по ним. Поскольку война в последние годы шла на юге, Хенбейн начала терять к ней интерес. Ей хотелось вернуться на север, хотя бы на время. Ей хотелось снова увидеть Руна. Очень хотелось.
Но Хенбейн молчала, ожидая продолжения.
Сликит забралась в тень и замерла, не дыша.
— Рекин не придает должного значения факту, что нам здесь было оказано сопротивление, — добавил Уид. — За все долгие годы нашего продвижения на юг кротовьего мира я не могу припомнить лучше организованной обороны. И не могу припомнить лучше организованного отступления. Ушли абсолютно все. Кто-то утонул, но многие, вероятно, выжили и впоследствии снова начнут войну.
Хенбейн кивнула, необычно спокойная. К словам Уида она прислушивалась, потому что, хотя он и не умел командовать в бою, у него была способность предвидеть более тонкие и более зловещие последствия событий. Хенбейн пользовалась им как резонатором, как стеной, отзывающейся звуками.
— Этот Триффан умнее, чем кроты, с которыми мы сталкивались в последние годы, — проговорил Уид. — И, судя по тому, как он увел отсюда кротов, он еще и отличный вожак.
Хенбейн передернула плечами.
— Были и другие вожаки, — сказала она. — Сейчас все они мертвы. Может, и он мертв.
Она вопросительно посмотрела на Камень, потом безразличным взглядом — на Сликит, потом — в пространство. В ее глазах промелькнуло воспоминание. Уид прекрасно понял о чем. О кротах, самцах, вожаках, которых она знала, с которыми была близка, после чего их убивала.
— Не забывайте, — неожиданно встрепенулась Хенбейн, — бунтовщики тоже полезны. Они не дают скучать гвардейцам. Кстати, я не единственный крот, который хочет вернуться в Верн, — вдруг добавила она.
«Хенбейн хорошо читает мои мысли, — подумал Уид, — по крайней мере, некоторые».
— Что меня беспокоит в этом месте, — проговорил он вслух, — так это нездоровый запах веры, которым оно пропитано, и чуждые мысли, которые оно вкладывает в кротов Слова — о том, что в данный момент природа вещей против них.
— Ну-ка, подробнее, — потребовала Хенбейн, поворачиваясь к Уйду и внимательно ловя каждое слово.
— Сликит знает об этом не меньше меня, — заявил внезапно Уид, глянул на сидим и подобрался к ней поближе. — Ведь знаешь, правда?
В вопросе прозвучала затаенная ярость, и на какой-то миг Сликит была ошеломлена. Потом она посмотрела на Камень, отвела глаза и холодно улыбнулась Уйду.
— Я знаю многое, чему ты научил меня. Да, я постигла многое. Данктон — нехорошее место для кротов Слова, и я уверена, что Глашатай Слова придумает способ разрушить его, чтобы кроты никогда не могли сюда вернуться.
«Ловкий ответ», — подумал Уид.
— Мы даже не сознаем, что потеряли инициативу в борьбе с последователями Камня. Из-за них мы выглядим бессильными, и у нас нет пленных, которых можно было бы допросить.
— Так найди кого-нибудь! Найди их! — сердито проговорила Хенбейн.— Я хочу, чтобы их нашли!
— Мы так и сделаем, — ответил Уид и подумал: «Интересно, кто ими окажется?» Хенбейн не терпела поражений, и, хотя крот Триффан не мог этого знать, эвакуация системы нанесла Хенбейн оскорбление, которое она не забудет, и не позволит, чтобы оно осталось безнаказанным.
— Позаботься, чтобы их нашли, Уид, найди для меня хоть одного крота из Данктона, которого я могла бы... — повторила Хенбейн тихим-тихим голосом, как будто эти слова были адресованы только Уйду.
— Найду, — прошептал он успокаивающе.
— Сделай это, Уид. Но если найдут Триффана, я хочу, чтобы его доставили живым, совсем живым.
В глазах Уида мелькнула улыбка, желтые зубы сверкнули, розовый язык на минуту высунулся и исчез.
— А пока найди мне любого крота из Данктона, я хочу поговорить с ним. — Глаза Хенбейн смотрели злобно, когти царапали землю, рот приоткрылся. Уид решил, что, пожалуй, действительно нужно найти какого-нибудь крота, безразлично какого, потому что он будет мертв, как только Хенбейн увидит его.
— А теперь оставьте меня, — произнесла Хенбейн и, махнув лапой, отпустила и Уида, и Сликит.
Когда они ушли, Хенбейн решительно, без колебаний отвернулась от Камня. С непривычным для нее печальным выражением она устало припала к земле.
— Сколько еще? — прошептала Хенбейн.— Рун, сколько еще? — Слезы катились по ее щекам, а она тихо шептала: — Рун, я устала, я соскучилась по Верну. А ты, ты ждешь меня?
Она вздохнула, глубоко — как детеныш, попавший в беду. Затихла. Глаза стали шарить повсюду, в них появилось жестокое выражение. Не наблюдает ли за ней какой-то крот? Увидевший ее в таком состоянии должен умереть. Хенбейн
