иностранцев, в особенности борелгаев, бежало отсюда, побросав немало пустых домов. Жилище Винтер располагалось на третьем этаже узкого, облицованного камнем здания: месячная плата за такую квартиру, вполне вероятно, превышала годовое жалованье армейского лейтенанта. Прежде чем Винтер разместилась в этих апартаментах, их слегка подразграбили мародеры, однако они не тронули кровать, стол и стулья, а ей этого было более чем достаточно.
Волоча ноги, Винтер поднялась ио лестнице наверх — и как вкопанная остановилась перед входной дверью своей квартиры. На полу лежал конверт, и на нем четкими аккуратными буквами было написано: «ВИНТЕР». Почта в эти дни не работала — почтовая служба формально была подразделением Министерства информации; стало быть, кто–то потрудился доставить письмо лично или с курьером. Винтер с любопытством подняла конверт и сломала гладкую восковую печать.
Записка, лежавшая в конверте, гласила:
«Винтер, приходи, пожалуйста. Мне нужна твоя помощь.
Джейн».
Ниже подписи была еще одна строчка, густо зачеркнутая. И под ней только три слова:
«Я тебя люблю».
— Твою мать, — с чувством проговорила Винтер.
* * *
Часом позже, заранее сняв и припрятав черный депутатский шарф, она направлялась к Докам. Изредка на улицах попадались извозчики, рискнувшие выехать в город ради заработка, но Винтер сразу решила пойти пешком, надеясь по пути привести мысли в порядок. Надежды не оправдались. Мысли по–прежнему целиком занимала Джейн — ее улыбка и рыжие шелковистые волосы, ее тело, льнущее к Абби, губы, едва заметно приоткрывшиеся, когда та накрыла ладонями ее груди… Винтер потрогала смятую в комок записку, упрятанную в карман, и до боли прикусила губу.
Она пересекла Триумфальную площадь, до сих пор заваленную мусором, обломками и грязью — следами уличных беспорядков, — и по Великому Мосту перешла на Южный берег. Погруженная в себя, она лишь за несколько кварталов до дома Джейн наконец заметила, как разительно переменились улицы Доков. Когда Джейн совершала свои обходы, здесь кипела жизнь, повсюду сновали люди, звенели голоса, в крест–накрест затянутых веревками проулках сушилось белье, стайками резвились дети. Теперь улицы были совершенно пусты. Лишь раз на пути Винтер попался случайный прохожий — и, втянув голову в плечи, торопливо скрылся, детей же и вовсе не было видно. Вдалеке она разглядела отряд в полдесятка гвардейцев — они развязной походкой вывалились из–за угла, на их плечах болтались мушкеты.
Винтер ускорила шаг. Окрестности она знала гораздо хуже, чем хотелось бы. Второй раз свернув не туда и воззрившись на совершенно незнакомую улицу, она остановилась и с досадой стиснула зубы. Раньше она не беспокоилась, что может заблудиться, ведь всякий встречный мог указать ей дорогу к дому Джейн, но сейчас…
Чья–то тяжелая рука легла на плечо. Винтер стремительно крутнулась, пытаясь вырваться, но тотчас чужие пальцы железной хваткой стиснули ее запястье. Свободной рукой Винтер потянулась к поясу, за ножом, которого там и не было… но тут же вздохнула с облегчением, узнав своего дюжего противника.
— Орех, — проговорила она. — Ты меня до чертиков напугал.
Извиняюсь. Не хотел, чтоб ты убежала. — Орех выпустил ее руку. — Джейн хочет тебя видеть.
Я как раз искала дорогу к ее дому, — Винтер неловко пожала плечами, — но, кажется, заблудилась.
— Пойдем со мной. Вон туда.
Всю оставшуюся дорогу Орех шел с ней бок о бок, отчего Винтер охватило тягостное ощущение, будто ее арестовали и ведут под конвоем. Что–то недоброе было в том, как держался великан; он был угрюмей обычного и на все попытки поддержать разговор отзывался невразумительным ворчанием. Она искренне обрадовалась, когда, свернув за угол, узнала знакомые очертания старого дома, где размещалась коммуна Джейн.
На стук им открыла чрезвычайно встревоженная девочка–подросток с увесистой дубинкой в руке. Узнав Ореха, она вздохнула с явным облегчением, а при виде Винтер глаза ее округлились. Войдя в дом, Винтер заметила еще трех девчонок, тоже вооруженных дубинками. Все три возбужденно перешептывались.
— Я, кхм, сейчас позову… кого–нибудь, — неловко проговорила первая девочка. — Ждите здесь.
С этими словами она умчалась прочь. Винтер, Орех и юные охранницы остались в прихожей. Никто не произнес ни слова. Где–то поблизости захныкал младенец.
Младенец? Здесь?
— Винтер!
Это, разумеется, была Абби. Винтер мысленно стиснула зубы и постаралась принять сдержанный вид.
— Привет, — сказала она. — Джейн попросила меня прийти.
— Да, я знаю. Спасибо, Орех. Я отведу ее наверх.
Здоровяк молча кивнул и вышел. Абби жестом пригласила следовать за ней и направилась по нижнему этажу к скрипучей старенькой лестнице. Когда Винтер была здесь в последний раз, почти заброшенные помещения нижнего этажа густо покрывала пыль — подопечные Джейн размещались наверху. Теперь же вдоль стен рядами протянулись тюфяки, одеяла, самодельные матрасы; казалось, здесь расположились все те, кто покинул опустевшие улицы. Были это по большей части девушки и молодые женщины — не веселые, ухоженные и сытые, какими помнила их Винтер, но изможденные замарашки. Там же устроились несколько мальчишек и небольшие группки стариков обоего пола, закутанных в одеяла. Когда они с Абби проходили мимо, все разговоры тотчас прекратились, и десятки глаз провожали их взглядом, пока обе не скрылись из виду.
— Абби, — прошептала Винтер, — что здесь, черт возьми, происходит?
Та лишь покачала головой.
— Джейн все объяснит.
Добравшись до лестницы, они преодолели четыре этажа, поднялись на самый верх здания и зашли в старый кабинет, который служил командным пунктом. Вокруг стола, кроме самой Джейн, сидели Крис, Бекка и Винн, но при виде вошедших Джейн поднялась и недвусмысленным жестом приказала тем выметаться. Девушки, округлив глаза, гуськом покинули кабинет. Они остались втроем.
— Джейн… — начала Винтер.
— Орех подобрал ее на улице, — перебила Абби. — Она была одна.
Джейн побелела как мел и стиснула зубы.
— Винтер, — проговорила она, с очевидной тщательностью подбирая слова, — какого черта ты, мать твою, вытворяешь?
— Я полагала, что иду встретиться с тобой, — отозвалась Винтер. И добавила, быстро глянув на Абби: — Я получила твою записку.
— И ты пришла сюда совсем одна?
Кровь бросилась в лицо Винтер.
— Я, слава богу, давно не ребенок.
Джейн отошла к ближайшему креслу и опустилась в него — со всеми предосторожностями, как садилась бы старуха, щадя больные суставы. Абби откашлялась.
— Улицы уже не те, — сказала она. — Там опасно. На наших девчонок нападали уже трижды, в последний раз — при свете дня, почти в двух кварталах отсюда.
— Не говоря уж о сынишке Билли Вердела, — вставила Джейн. — Сэл выловил его из реки с перерезанным горлом. И еще
